Рина это место тоже вполне устраивало. Впервые он попал сюда три года назад после того, как его катер совершил аварийную посадку на пустыре за резинотехническим заводом. Тогда Рин изрядное количество времени бродил по темным проулкам, натыкаясь на запертые двери ангаров и заводов, пока волей случая не приблудился к порогу "Адмирала". Он не выглядел платежеспособным клиентом, китель давно ушел на тряпки, на щеке запеклась глубокая ссадина, но никого в его виде ничего не смущало. А затем он нахамил вышибале и затеял с ним драку, изрядно попортив центральную роспись. Сражение закончилось сломанной лавкой и тремя разбитыми бокалами, которые хозяин заведения обязал отработать. Так Рин остался в "Адмирале", все равно идти ему было некуда. Вскоре, благодаря ловкости и весьма специфическому природному обаянию, его из посудомойщиков перевели в младшие помощники ассистента повара, а затем и в бармены, после того как его предшественник отравился рыбой из токсичных терминашских прудов.
К его счастью, население Терминаша в целом и посетители "Адмирала" в частности не отличались ни любопытством, ни проницательностью. После тяжелого трудового дня содержимое собственной кружки их интересовало куда больше, чем биография бармена, ее наполняющего. Рина мало о чем расспрашивали, а если такое вдруг случалось, он отшучивался, оставляя любопытствующего удовлетворяться собственными домыслами. На Терминаше, исключительно человеческой, трудовой колонии, редко удавалось встретить инопланетян или пестро выкрашенных скучающих представителей своей же цивилизации, но даже в таких условиях мало кого удивляли длинные белые волосы и красные глаза с горизонтальным столбиком зрачков. Несколько раз мелькали предположения, что, быть может, он жертва радиации, или его матушка согрешила с неким подвидом инопланетян, но все эти слухи носили исключительно сиюминутный, беззлобно пьяный характер, и Рин не обижался. Привыкнув видеть его за барной стойкой, практичные, не разменивающиеся на абстрактные мечтания, посетители вряд ли стали бы относиться к нему хуже, даже если бы у него внезапно выросли тентакли.
Музыка грохотала в баре так, что на столах нервно подрагивали бокалы и тарелки. Это настраивала инструменты местная музыкальная группа, которой скорее из сострадания и творческой солидарности, чем из веры в их талант, покровительствовал сердобольный хозяин "Адмирала". Посетители относились к ним с терпением, а ближе к полуночи, когда посиделки становились особенно душевными, даже подпевали особо популярным на Терминаше хитам. Рин между тем считал, что от забрасывания тухлыми помидорами музыкантов спасает только качество местной медовухи. Оглохшие от грохочущего звука посетители делали заказы с помощью жестикуляции. Благо в меню бара имелось только два вида медовухи "фирменная" и "на тополиных опилках" ничем абсолютно не отличающиеся, легендарные "гренки чесночные Адмиральские" и "тарелка с закусью всякойразной". Перепутать заказы в таких ограниченных условиях составляло труда, но если такое и происходило, недовольство устранялось в самом зародыше одной только улыбкой очаровательной официантки Люси. В портовых барах предпочитали использовать роботов, те, дескать, надежнее, но "Адмирал" нанимал работников по старинке, чем очень гордился, и не безосновательно. Ладная округлая фигурка, белокурые кудри, губки бантиком, голубые глаза и, главное, веселый, легкий нрав официантки привлекали посетителей не меньше, чем медовуха и гренки, и уж точно куда больше, чем мученические потуги местных музыкантов. Люси умудрялась щебетать даже в усиленном динамиками струнном бренчании, но посетители обращали внимание лишь на то, как чарующе шевелятся ее губы и колыхается пышная грудь в глубоком декольте. То, как она елозит тряпкой, размазывая пыль по столикам, и что она подает с подноса, их интересовало куда меньше. С таким ценным кадром хозяин бара давно мог подавать к гарниру самый низкопробный продукт, но пока придерживался моральных принципов и на совсем уж бесстыдное жульничество не шел.