– Мы пришли поговорить с вашими хозяевами. – Спокойно отвечает мужчина. – Нам нужны Рафаэль Ионесси и Зариф. И как можно скорее.
– Слыш, – утирая нос твердит глава совета, – тут это… никто не смеет беспокоить наших хозяев. – Приложив руку к бороде, поглаживая её, отвечает человек.
Данте усмехнулся в полголоса, после чего расстегнул куртку, положил руки на пояс, ближе к кобуре и заговорил:
– Мы вроде не в рабовладельческом стойле, чтобы у нас были хозяева. – В глазах и голосе юноши чувствуются ирония, переплетённая с гневом, льющиеся всё сильнее с каждым словом. – Мы, вроде, народ свободный и не один… сорняк не может вам указывать.
– Ты это… выбирай выражения, курва! – Вскликнул кто-то из толпы голосом, полным недовольства. – Слухай, куча навоза, говоришь о святых людях, дающих нам жизнь!
Данте обернулся в поисках говорившего. Но в ответ он видит лишь десятки иссушенных обезображенных лиц, где очи тлеющие угли, зажжённые огнём надежды, но сейчас сияющие только голодом, безумием и страхом. И всё это на фоне тотальной разрухи.
– Да оглянитесь же вы! – Повышенный голос Данте оказался пронзительным. – Из вас выжимают все соки! Вас дают как последних коров! Вы для них не более чем мясо, от которого они питаются!
Юноша знал, что слишком глупо говорить это людям, жившим под пятой угнетателей едва ли не целое десятилетие, но это вырвалось инстинктивно. Жажда справедливости, не потушенная за годы существования в адском мире, так и рвётся наружу.
Парень лучшим образом осознаёт, что его слова не более чем пустой звук, но всё чувство правды перекрывает все аргументы оправдания того безумия в котором предпочитают жить селяне.
Глава сельского совета чуть-чуть пригнулся, чтобы поговорить с гостями. Шёпот его донёсся только до нужных ушей:
– Осторожнее, тут недовольные часто пропадают.
Все изрядно напряглись. Люди обхватили своё оружие получше, сжимая рукояти в костлявые ладони. Глава совета направил тонкие длинные пальцы к ржавому клинку на пояс и его расколотые грязные ногти со сколами уже касаются обтянутой гнилой синей изолентой рукоятки. Андрон тем временем с видом, полным самодовольствия и бравады, откинул часть пальто и всех посвятил в детали ручки своего револьвера и тут же толпа осадила. Никто не хочет становиться жертвой шального свинца. Но раздался голос, переполненный самолюбием, гневом и спесивостью до такой степени, что самому Данте стало тошно:
– Так! Что столпились тут! – Народ быстренько стал разбегаться в сторону с взглядом стыда и дикого страха. – Я же вам запрещал больше двух кучковаться! А ну быстро пошли вон, ушлёпки безмозглые!