Спустя минут пять блужданий он вышел к высокому, внушающему трепет зданию. Оно не серое, а практически чёрное, с грозными витражными окнами. Все три купола постройки устремлены высоко вверх, по высоте ровно на десяток этажей, словно пытаясь достать до небесного покрова.
Теперь это не разрушенная церковь, которую осмеивают и плюют, сейчас нет больше позорных руин, средь которых живут, служат в дождь, вихрь и снег люди святую литургию. Нет, это ныне великолепная церковь, своими размерами, устремлённостью и острой тематикой внушающая почитание и трепет.
Данте заходит справа от себя к входу. Его душа наполняется чувством ничтожности при медленном подходе к священному месту. Даже ступеньки успели вытянуть настолько, что и их количество становится трудно подсчитать. Внезапно из-за тяжёлых, массивных дубовых дверей, обитых железом, на крыльцо вышел мужчина.
– Отец Патрик! – В вихре радости закричал юноша.
Высокий мужчина, коротко подстриженный аккуратно побритый, обращает взгляд карих глаз на юношу. На служители церкви новое одеяние. Нет больше испачканного серого выцветшего изодранного балахона, его заменила дзимарра >3, с пурпурным ярким поясом и кожаные туфли.
– Данте! – Ликующе крикнул в ответ священник.
Парень подбежал к дверям и несколько десятков ступеней, отделанных из плиток начищенного блестящего чёрного мрамора, оказался рядом с давним и старинным другом, заключив его в приятельские объятия.
– Давно же я тебя не видел, сын мой. – Речь священника наполнена теплом, радостью и непринуждённостью. – Ты не представляешь, какие по воле Божьей произошли изменения.
– Вы про это. – Указывая рукой, обтянутой в рукав кожаной куртки, на самый высокий купол церкви, молвит парень. – Не думал, что «Серые Знамёна» так быстро начнут возрождать город.
– Это не совсем они. – Улыбаясь, твердит Патрик, сложив руки на пояс. – Это не от государства. – Тут же лицо преисполнилось бурей смущения. – Э-э-э, не совсем от него. Тут несколько структур шли рука об руку с государством.
– То есть. – Развёл юноша руки. – Я вас не пойму, падре.
Дрожащим голосом, глубоким тембром церковник стал говорить, с улыбкой на тонких губах:
– Старо-католическая церковь, верная древним докризисным идеалам возрождена. – С восхищением и благоговением говорит Патрик. – Ещё десять лет назад по воле Канцлера была реорганизована церковь.
– Как? После «Пожара Юга» и «Апеннинской Схизмы»? – Голосом полным удивления и неверия, выплеснул слова парень. – Я не думал, что после такого возможно вообще выжить.
Свет в глазах священника готов утопить мир, а дрожь в голосе выдаёт крайнюю радость. И Данте истинно счастлив видеть таким своего друга.