— Нет, конечно, — заверила его Агата. — По-моему, инспектора вообще не интересует никто в театре на данном этапе.
— Вы имеете в виду — из-за остальных двух убийств.
— Совершенно верно. Это явно серийные убийства, так что мысль о том, что та девица была чьей-то убитой любовницей, уже отпала.
Ларри выпучил глаза:
— Инспектор такое подумал?
Она прикоснулась к рукаву черного смокинга:
— Ларри, прошу вас. Инспектор вообще ничего не думает. Давайте оставим мелодрамы для театра, хорошо?
Смутившись, Ларри какое-то время молчал, а потом одарил ее ребяческой улыбкой:
— Мне было бы ужасно неприятно, если бы вы были обо мне плохого мнения, Агата. Я вас так ценю!
— Не сомневаюсь, дорогуша, — отозвалась она.
Холоднее всех, пожалуй, держалась Айрин Моррис. Актриса, переквалифицировавшаяся в режиссера, сменила строгий костюм для репетиций на чудесное черное платье, выгодно подчеркивавшее фигуру, которой одновременно удавалось быть и худощавой, и женственной. Ее макияж был безупречен: темные глаза красиво подчеркнуты, помада смелого темно-малинового цвета.
— Странно, что вы не прихватили своего инспектора, — проговорила Айрин с ледяной улыбкой.
— Я его звала, — ответила Агата, поняв, что с ней пытаются играть, — но это отвратительное дело заставляет его работать и вечерами.
В несколько преждевременной демонстрации триумфа (занавес ведь даже еще не поднимали) официанты в красных куртках сновали между гостями с подносами, заставленными бокалами с шампанским. Айрин взяла себе один. Агата — нет: она не позволяла себе спиртные напитки.
— Не знай я вас достаточно хорошо, — заявила Айрин, — я бы решила, что вы втянули нас в эту ужасную историю ради рекламы.
— Но вы достаточно хорошо меня знаете.
— Ну, никаких публикаций не было, это верно. Не заблуждайтесь — я и сама об этом подумывала. Постановкам в такое время нужна любая поддержка.
Не разобравшись, продолжает ли Айрин играть с ней, Агата одарила ее самой теплой улыбкой и проговорила:
— Если вы действительно превратите это в рекламный трюк, дорогуша, то ни вы, ни ваш муж можете больше не обращаться ко мне с предложением ставить мои пьесы… Прошу прощения.
— Агата, — поспешно сказала Айрин, касаясь ее плеча (она уже успела отвернуться), — простите меня. Премьерные нервы.
Агата повернулась обратно и улыбнулась уже искренне:
— Понимаю. Знайте: я считаю, что вы отлично поработали.
— Пьеса чудесная. Кажется, ее нельзя было испортить, даже если стараться.
Теперь уже улыбка у Агаты вышла загадочной:
— Ах, я уверена, что вы смогли бы, дорогуша.
Оставив озадаченно хмурящуюся Айрин, Агата отыскала Джанет Камминз с мужем: они довольно смущенно стояли у стены, явно чувствуя себя лишними. Молодой человек эффектно выглядел в своем синем мундире, а Джанет была ослепительно хороша, подтверждая реальность расхожего штампа, когда секретарша снимает очки — и оказывается настоящей красавицей. Пышногрудой Джанет очень шло розовое платье с открытыми плечами.