— Ну что ж, пилот Камминз, — проговорила Агата, протягивая ему руку.
Он взял ее с легкой улыбкой:
— Боюсь, что не знаю, надо ли ее пожимать или целовать.
— Целиком ваш выбор.
Он пожал ей руку — и все трое весело засмеялись.
— Вы просто восхитительны, — сказала Агата Джанет. — Ваше место — на сцене.
Секретарь широко улыбнулась и чуть ли не зарумянилась. Кожа у нее была нежная и светлая, черные волосы красиво вились. Мысль о том, что Камминзу при такой роскошной жене может понадобиться знакомство с проститутками, показалась Агате нелепой.
— Боюсь, — сказала Джанет, запоздало реагируя на комплимент Агаты, — что мои детские мечты стать актрисой были задавлены страхом перед публикой.
— Я страдала тем же недугом, — призналась Агата и обратилась к пилоту: — Я так рада, что вам удалось получить увольнение сегодня!
— На самом деле, у меня опять было дежурство, но ваш друг Стивен Глэнвилл из министерства устроил мне увольнение. Я смогу провести всю ночь с Джанет: вернуться мне велено в девять утра. Он настоящий джентльмен, ваш мистер Глэнвилл.
— Совершенно верно. Он здесь сегодня будет. Жду его с минуту на минуту.
— Чувствую себя дурнем, — сказал курсант, — что не принес книгу вам на подпись.
— Забыли?
— Ну… я подумал, что это невежливо, в такой день.
— Чепуха. Я попозже вас обеспечу.
Его улыбка была заразительно юной.
— Мне хочется поскорее увидеть, как вы превратили роман в пьесу. Книга закончилась так… решительно.
— Я уже предупреждала вас, молодой человек: я изменила концовку. Надеюсь, вы не будете разочарованы. Может, вы поделитесь со мной своим откровенным мнением после спектакля.
— Если он мне понравится, — пообещал он, — я буду исходить восторгами.
— А если нет?
Он пожал плечами:
— Я буду исходить восторгами.
Они снова дружно засмеялись, после чего Агата, извинившись, ушла к Берти Моррису. Толстенький продюсер с лицом киногероя стоял чуть в стороне, отчаянно маня ее.
Подойдя, она спросила:
— По какому поводу сигналы, Берти?
— Прошу об одолжении. Критик из «Таймс» хочет взять совсем короткое интервью.
— Ну что ж, вот вам оно: нет.
— Но, Агата…
— Нет. И если у финального занавеса вы попытаетесь «неожиданно» пригласить меня выйти на крики «Автора, автора!» с речью, я откажусь… и, возможно, невежливо.
— Не речь… всего несколько слов…
— Берти, неужели нам нужно опять повторять это? Я не могу произносить речи. Я никогда не произношу речи. Я не стану произносить речи.
— Но, Агата…
— И ваше счастье, что я не произношу речей, потому что они получались бы очень плохо.
Разочарованное лицо Берти озарила теплая улыбка.