— Делал копии актов гражданского состояния, свидетельства о рождении, о смерти. И так весь день, с утра до вечера.
— Жуткое дело,— ужаснулся он.
— Даже представить себе не можешь.
— Здесь все совсем по-другому,— заметил он.
— То-то и оно.
Я рассмеялся.
— А ты? — поинтересовался я.
— Да всем понемногу, никогда ничем подолгу.
— Самое милое дело, лучше не придумаешь.
— И то правда. Мне тоже здесь нравится, на этой яхте.
У него были очень красивые глаза, какие-то лучистые, улыбчивые, что ли.
— А все-таки забавно,— улыбнулся я,— описали бы эту историю в какой-нибудь книжке, в жизни бы никто не поверил.
— Ты имеешь в виду ее историю?
— Ясное дело, ее, чью же еще-то…
— Она романтическая женщина.— Он рассмеялся.
— Точно,— согласился я,— именно романтическая.
И тоже рассмеялся. Мы отлично понимали друг друга.
Сумерки становились все гуще. Мы плыли совсем близко от итальянского побережья. Я показал на расплывчатое пятно в море. Город. Довольно большой.
— Ливорно?
— Да нет. Сам не знаю. Ливорно уже остался позади,— проговорил он. Потом как-то шутливо добавил: — Вот так мы и плывем в Сет.
— Да, вот так и плывем,— со смехом согласился я. И добавил: — Что ей, она же богатая.
Он перестал улыбаться и ничего не ответил.
— Да, так оно и есть,— снова повторил я,— она же богачка.
Он перестал красить и довольно грубо возразил:
— А что ей, интересно, еще делать с этими деньгами, раздать китайчатам, так, что ли?
— Да нет, о чем речь. Просто, сам не знаю, эта яхта…
Он перебил меня на полуслове:
— По-моему, это самое лучшее, что она могла сделать. Почему бы и нет? — И почти наставительно добавил: — Это одно из последних крупных состояний в мире. И может, в последний раз кто-то может позволить себе то, что делает она.
— Ах вот как,— рассмеялся я,— в общем, историческая миссия, так, что ли?
— Пусть историческая, если тебе так больше нравится.
Солнце на горизонте сделалось огромным. В одно мгновение оно совсем побагровело. Поднялся легкий ветерок. Нам уже было нечего сказать друг другу. Он сунул свою кисть в ведро с терпентиновым маслом, закрыл его и закурил сигарету. Мы смотрели на берег, что проплывал мимо нас, его все ярче и ярче освещало закатное солнце.
— Обычно,— заметил он,— когда она получает очередную телеграмму, то не делает таких крюков.
И посмотрел на меня.
— Тоже мне крюк,— усомнился я.
— Да нет,— проговорил он,— мне-то что, я даже «за».
Я поспешил сменить тему.
— А Ливорно,— поинтересовался я,— это ведь совсем недалеко от Пизы, да?
— Двадцать километров. Ты что, знаешь эти края?
— Пизу? Да. Случилось побывать там неделю назад. Вся разрушена. Правда, площадь, к счастью, совсем не пострадала. Ну и жарища там была.