Карев как-то сказал ему, что загвоздка в неправильном подходе, нельзя так слепо
верить в люминесцентный метод, надо найти в себе мужество и отказаться от него, применить другой.
- Сколько лет можно топтаться вокруг да около?- недовольно спрашивал Карев. Я слишком скромен,- хмуро возразил ему Алехин,- Чтобы позволить себе такую роскошь.
- Что-то я не совсем вас понимаю,- удивился Карев.
- А тут и понимать нечего. Для того чтобы опровергать самого себя, надо стать умнее, к сожалению, со мной за эти годы ничего подобного не произошло. Поэтому я остаюсь на прежних позициях, при своем методе.
В кабинет заглянул Смоленцев, тот самый, что перехватывал у него в старое, счастливое время пятерку до стипендии. Теперь Смоленцев работал в его лаборатории.
- Извините, Павел Иванович, если откровенно, то я проспал, вчера…
- Как,- изумился Алехин,- ты дома тоже спишь? А я думал, только на работе. С некоторых пор он уже не мог полагаться на свою хваленую выдержку и нередко язвил, это особенно явно проявлялось тогда, когда он видел под внешне уважительно-почтительной формой обращения нагловатый взгляд и оттопыренную нижнюю губу Смоленцева. В открытый бои Петька не ввязывался, но всем своим видом говорил: «Давай, давай, мели, Емеля, тебе за это зарплату платят. Даже если в доктора выбьешься, на два порядка ниже меня будешь». Смоленцев уже давно не перехватывал пятерки. Он женился на дочери генерала и решил, что теперь пусть другие карабкаются вверх, а ему и так неплохо.
Наконец Смоленцев вышел, Павел Иванович позвонил слесарю Тибейкину и попросил исправить приемник.
- Когда к обеденному перерыву он вернулся с совещания, «маяк» передавал старинные русские романсы: «Ямщик, не гони лошадей, мне некуда больше спешить, мне некого больше любить…»
… В тот день Варвара позвонила ему: «Я ушла от Володи. Живу у мамы», Он искренне обрадовался, наконец, она свободна, и им уже никто не помешает. Он действительно был счастлив, но к ужасу обнаружил, что спустя неделю радость растаяла. Это-его потрясло: если то светлое и хорошее, что он испытывал к ней, превращается в пыль сейчас, что же будет дальше? Но ведь Варвара прошла все круги ада, она ушла ради него от мужа. И вдруг он понял: именно ее разрыв с мужем поколебал его. Но ведь это парадокс, так не может быть. Нет, все равно, его испугала решительность, с которой Сытина пошла на этот шаг, хотя они не обсуждали никакие варианты. Она поступила как порядочный человек, который не может больше жить под одной крышей с чужим. «А я смогу -размышлял он,- так уйти в один прекрасный день от нее? Нет, не смогу. Буду мучиться и мучить ее до гроба. Значит, честнее сейчас, пока еще не совершилось, остановиться? Конечно, это честно, прежде всего по отношению к ней. Не передергивай! Ты боишься ее, поэтому уходит чувство, тебе страшна ее категоричность, бескомпромиссность. Да она тебя, как танк, подомнет, ты и пикнуть не успеешь. А-то, что было между вами, проедет. Как можно вообще влюбляться, ведь это значит, чудовищно переоценивать разницу между женщинами. Признайся, ты боишься? Да, боюсь. Но я не скрываю страха». Он вспомнил их последний разговор в ее кабинете…