— Госпожа, что ему надо? — раздался рядом встревоженный шепот Суви.
— Надеюсь, он просто спустился поприветствовать вендов, — пробормотала Аюна.
«Меня другое заботит, — тем временем думала она. — Как Шерех смотрит на нас…»
Заметив жреца, Шерех неторопливо поднялся одним из последних. Как показалось царевне, он с каким-то сожалением поглядел на нее, шагнул вперед и заступил дорогу медвежьеголовому.
— Приветствую тебя, Медовая Лапа, — наклонив голову и широко расставив ноги, будто для схватки, негромко проговорил он. — По нраву ли пришлись Владыке Корней наши дары?
Не отвечая на слова вожака, жрец остановился, поднял над головой посох и прорычал:
— Когтистый Старик не принял ваши дары. Ему не нужны золото и самоцветы. Он жаждет крови той, что пришла сюда погубить лютвягов!
Жрец вскинул сухую руку и ткнул пальцем в Аюну:
— Ее!
Шерех как будто ожидал услышать нечто подобное. Он мотнул головой и спокойно ответил:
— Нет.
— Мы смотрели в воду и узрели: за чужеземкой следует кровавая тень, несущая гибель. Отдай ее Спящему — и тень уйдет…
— Нет! — резко ответил вожак вендов. — Я веду ее к Станимиру. Лишь он решит, отдать ее богам, взять за себя или сделать рабыней.
— Ты смеешь перечить? — удивился медвежьеголовый. — Ты что, не знаешь, какая кара ждет ослушника?
— Лютвяги почитают Когтистого Старика, но моя плоть и мой дух принадлежат не ему, — сквозь зубы процедил вожак.
Доносившийся из-под медвежьего черепа голос звучал хрипло и глухо и от этого еще более жутко. У Аюны, которая следила за противниками, не отводя глаз, перехватило дыхание. Она не понимала, о чем они говорят, но все было ясно и без слов. Медвежий жрец хочет забрать ее, а Шерех не хочет отдавать. Пока не хочет… А если согласится?!
В следующий миг жрец обернулся к замершим в стороне вендам и молча указал на Шереха. Аюна прижала руки ко рту, подавляя крик, — вчерашние разбойники, сжимая палицы и топоры, начали медленно и покуда неуверенно обступать своего недавнего предводителя. Шерех отскочил назад и что-то быстро приказал. Около дюжины воинов немедленно метнулись к нему и сомкнулись вокруг него плечом к плечу, озираясь по сторонам.
— Она принадлежит Станимиру, — вновь прорычал Шерех. — Уходите!
Медвежьеголовый что-то рявкнул, и венды как околдованные бросились на своего главаря.
Аюна застыла, будто ее кровь разом превратилась в лед. Cлужанки, завизжав, шарахнулись к ней, цепляясь за ее платье. И тут она услышала вой. Царевна готова была поклясться, что он звучит в ее голове. Душераздирающий, полный смертной тоски и угрозы.