Фрегат отправлен на ремонт, и через полгода Мануэль Сангре, уже в качестве капитана, вступил на его палубу.
Губернатор тоже не остался в накладе. Под гибель «Санта Терезы» он списал такое количество звонких монет местной чеканки, что проблема бедной старости ему не грозила, и его внукам тоже. Переправить их на родину ему тоже удалось, с трудом и с потерей в количестве, но все же удалось, и это для него было главное.
* * *
Таится лицо под личиной,
Но глаз пистолета свинцов.
Мужчины, мужчины, мужчины
К барьеру вели подлецов.
Жалко, что эту прекрасную песню не знали в Амстердаме, но это не мешало местной молодежи развлекаться дуэлями. Вот и сейчас два балбеса, с соблюдением всех тонкостей дуэльного кодекса, стояли напротив друг друга, выцеливая свою «жертву».
Выстрел! Когда пороховой дым рассеялся, один из дуэлянтов левой рукой зажимал рану на руке, державшей заряженный пулей пистолет.
Доктор, как и положено эскулапу, бросился к пострадавшему. И тут раздался выстрел. Молодой человек, теряя сознание, импульсивно нажал на курок.
Пуля вошла точно в лоб врача Франца Симонса. И ему помощь уже точно была не нужна – несчастный случай! Бывает!
Чьи-то губы тихо прошептали: «Первый». А может быть, просто показалось.
* * *
Спустя день после похорон несчастного Франца, его дочь нашли мертвой. Женщина вскрыла себе вены обычным кухонным ножом. Следов насилия не обнаружили.
«Она просто не перенесла кончину близкого человека. Бедняжка!» – таким было мнение «света». Хотя, по мнению женской половины Амстердама, и об этом потом ходило много сплетен: «В этом ужасном деле замешана роковая любовь и, конечно же, мужчина. Ах, это так романтично».
«Вторая», – прошептали те же губы.
* * *
После того как топор, совершенно случайно вырвавшись из руки мастера, просвистел в паре дюймов от макушки Аларда Ведера – хозяина верфи, он не стал искушать судьбу и исчез.
Хозяина искали долго, но найти так и не смогли. В народе по этому поводу гуляло много баек, но где правда, где неправда, понять было решительно невозможно.
Верфи были приобретены каким-то иностранцем, говорят, «по доверенности».
«Третий», – губы так и не прошептали.
* * *
У роскошного особняка почти что в центре Лондона остановился всадник на белом арабском скакуне, слегка припорошенном дорожной пылью. Ничего примечательного в его одеянии не было, внимания к себе он не привлек и не стремился к этому. На входе в резиденцию, предъявив перстень, который был снят с безымянного пальца правой руки, он без лишних разговоров и расспросов был пропущен внутрь. Пройдя в кабинет хозяина, незнакомец, предварительно удостоверившись, что перед ним именно тот, к кому он был направлен, вручил пакет, запечатанный сургучом с печатью. Оттиск на печати был идентичен оттиску, изображенному на перстне, предъявленном гонцом. Дрожавшей от волнения рукой пакет был вскрыт и прочитан.