– Алексей?!
– Ванька, чертяка, иди сюда!
Кошкарев и верил, и не верил. Не далее как позавчера он привез тело друга и успокаивал голосившую по-бабьи, вмиг постаревшую мать – княгиню Турчинову. Впрочем, это продолжалось недолго, выбежавшая на улицу невысокого роста, с длинной черной косой девушка кинулась к телу и вместо того, чтобы голосить на пару со «старушкой», стала не спеша ощупывать лежащего. Правда при этом слезы лились из ее глаз в два ручья, но и осмотр она прерывать не собиралась.
Выскочившая из дома крепко сбитая женщина в темном шерстяном платье бросилась успокаивать княгиню, этим же занялся и Кошкарев. На девушку внимания никто особо и не обратил. А зря. Через пару минут она коснулась руки княгини. Та вмиг перестала голосить и впилась взглядом в юное создание. А создание улыбнулось, что выглядело вообще дико, или Ивану просто почудилось это, потому что в следующее мгновение истерика прекратилась, и княгиня из убитой горем русской бабы превратилась в бойца, готового драться. В этом-то Кошкарев был уверен – сам видел таких не раз перед боем, да и в бою тоже видел. Такие как раз и побеждают.
– Иван! – женская рука легла на плечо есаула, готового броситься к другу. – Осторожно, он еще слаб. Я полагаю, вам есть, что сказать друг другу?!
Беседа затянулась надолго. Иван рассказал все, что произошло после взрыва, о путешествии до Амстердама, да о многом нужно было поговорить и обговорить. Только под утро княгиня разогнала друзей, заявив, что Алексею нужен покой.
Обратная дорога прошла морем до Архангельска, а там и до ставки князя Трубецкого было рукой подать.
– Что с Турчиновым? – первый вопрос, который задал князь, когда Кошкарев зашел к нему с докладом.
– Жив!
– Жив?! – главнокомандующий русской армии с сомнением смотрел на есаула.
– Жив, боярин, но слаб и не скоро поправится, но поправится обязательно! Уверенность, с которой говорил Кошкарев, растопила лед недоверия Трубецкого.
– Хорошо! Я слышал, что его мать хорошая лекарка, да и дочка тоже. Так ли это?
– Истинно так. За пару дней жизнь вдохнули. Если бы кто сказал – в жизнь бы не поверил. А тут сам видел, – подтвердил Кошкарев.
– Ну вот и помалкивай, – прервал его князь, – молчание, оно, знаешь ли, золото. Да и сам целее будешь. Матвеев сейчас возле царя – герой. Я вот все знаю, и о Алексее, и о вас с Колядой, а молчу. И ты молчи, до поры. Так нужно. А сейчас ступай обратно в полк, не до тебя. – Трубецкой, отвернувшись, поспешил прочь из палатки.
Иван же отправился в свой полк, где и был тепло встречен Антоном Диденко, недавно назначенным командиром полка. В этот же вечер закатили пирушку и напились вусмерть, до поросячьего визга, до падения мордой в салат. А кто вправе осудить за это боевого офицера, у которого от несправедливости душа горела – да никто. Жизнь продолжается, господа офицеры.