— Правда, Шелла. У меня все отлично, но есть некоторые важные дела. Так что если ты не возражаешь…
— Твоя магия угасает, Келлен. Скоро она исчезнет совсем. И ты говоришь, что у тебя все отлично?
Я не ответил. Она пыталась навязать мне бой. В мире Шеллы бой — это возможность показать, как она сильна. Поединок воли, который она выиграет, а потом великодушно объявит, что конфликт исчерпан. Боль и гнев можно позабыть. Шелла была моей сестрой и входила в число трех людей, которых я любил сильнее всех на свете, но я не хотел просто «подраться и забыть». Я знал, как нужна мне помощь сестры, и все же сейчас не мог даже смотреть на нее.
Я поменял свою вчерашнюю пропыленную рубашку на другую — из темно-серого льна; она подходила и к вечернему небу, и к моему настроению.
— И что за такие важные дела у тебя сегодня вечером? — спросила она, лениво ковыряя вилкой мою еду. — Они, случайно, не связаны с серой мышкой, которая сегодня приходила и спрашивала о тебе?
— Серой мышкой?
— Ну, той нескладной девчонкой из твоего класса. С таким остреньким личиком. Нефи… Ниф…
— Нифения? — переспросил я. — Она вовсе не нескладная! Она самая… — Я осекся, увидев самодовольное выражение на лице Шеллы. Нет уж, я не дам ей еще один повод надо мной потешаться. Я отвернулся, и взгляд упал на колоду карт, лежавшую на прикроватном столике. Я подошел и взял колоду, чувствуя, как карты мягко скользнули в мою ладонь.
— Мне надо идти. Отец сказал, что я должен вернуть это Фериус Перфекс. Немедленно.
Шелла оставила в покое еду и обернулась ко мне; ее лицо вдруг стало очень серьезным.
— Нет, он велел послать слугу. Тебе надо держаться подальше от этой женщины, Келлен. Люди говорят, что она шпионка дароменского короля. Пришла, чтобы повлиять на выборы следующего Верховного мага клана.
— Им станет отец, — машинально сказал я.
— Разумеется, им станет отец. Так почему же эта Фериус здесь до сих пор? Чего она хочет?
— Не знаю, — ответил я, сунув колоду в карман рубашки. — Спрошу ее, когда увижу.
Я уже собирался открыть дверь, когда она открылась сама. На пороге стоял отец. Его высокая фигура, освещенная лампами в коридоре, отбрасывала длинную тень. Отец протянул руку. Он держал свернутый в трубку пергамент, запечатанный черным воском.
«Указ! — понял я, внезапно ослабев от страха. — Ра-мет нажаловался на меня Совету и вынудил их…»
— Тебя вызывают, — сказал отец.
По его голосу я не мог понять, что он чувствует. Сопереживает ли мне или, наоборот, злится, что я навлек позор на наш дом.
— Открой его, Келлен, — сказал он. — Снаружи ждет стражник из дворца.