Преданный Таскар сопроводил осарту к месту сражения, его люди возвели для нее шатер и каждый день наведывались, следя за покоями Дарсаты с противоположного берега реки, опасаясь козней Мадсака. Осарта запретила тревожить ее до тех пор, пока сама не пожелает вернуться в стойбище.
Грань мира упруго толкнула в грудь. Шатер растворился в непроглядном тумане. Даже трава у ног стала зыбким видением, то зеленой волной поднимаясь до пояса, то опадая жухлыми кустиками. Течение веков кипело вокруг женщины Арта, причудливо переплетая миры.
– Ну, чего делать будем, православные? – тихо спросил Игнат, трижды осеняя себя крестом.
Посреди шатра тлел очаг. Дым блеклой струйкой уходил в дыру в крыше. На утрамбованной земле лежали камышовые циновки. Возле очага – ворох шкур. На столбе горит плошка с козьим жиром.
– А чё тут делать? – проворчал Спиридон. – Кошма есть. Циновки – вона! Переночуем. Не шибко похоже на казахскую юрту, но и не хуже.
– Та далась вам, дядька, та казахская юрта, – сказал Федор, осторожно проходя в темный закуток. – Уна! Гляньте-ка.
Он держал в руках меч в ножнах из белой конской кожи, украшенных бронзовыми фигурками зверей.
– Тако вы у казахов видели?
– Вот вы ужо, Зотовы, грамутные! – возмутился Спиридон. – Вот ужо умные! Прям на усю голову!
– Та будет тебе! – махнул рукой Игнат. – Нам, мож, исчо повезло, шо Федорка с нами пошел, – и к Зотову: – Шо буим делать-то, курганник?
Парень огляделся, вернул меч на место.
– Уходить бы отседа надобно, – сказал он, топая к выходу. – Да тока зайти мы могем в такие дали, шо… – Открыв полог шатра, он присвистнул.
Земля у порога дышала. Ее поверхность казалась и не землей вовсе, а морем – неясные тени бродили по его дну, сверкая огнями, зыркая на человека выпуклыми глазами. Федор отступил.
– Не, мужики. Туда нам ходу нет, – заключил он.
– Вот скаженна сила, – прошептал Спиридон, снимая старую фуражку, осеняя себя крестом.
– Дело такое, – сказал Зотов. – Спать нам не придется. Будем сторожить, покуда землица за порогом не затвердеет. Как тука таку случится – быстро даем ходу. А пока молитесь, мужики, Господу Богу и всем святым, коих помните.
Духи бродили вокруг Дарсаты поодиночке, парами, целыми стаями. Кто-то останавливался, разглядывал жрицу, дыша в лицо, топтался рядом, недовольно фыркал, громко булькал, но осарта не открывала глаз, молясь справедливому Арту. У нее появилась крошечная надежда, что в круговерти духов ей вдруг откроется душа сестры, отзовется на ее печальный зов. Тщетно. Дарсата в очередной раз пожалела, что поторопилась, не восстановила силы и застряла здесь, среди бесплотных существ, где даже земля под ногами непостоянна. Ей оставалось лишь молить о прощении за свою гордыню, чтобы Арта указал путь назад.