– Тогда почему ты это сделал?
Его голос смягчился, как если бы он был педиатром, держащим иглу за спиной.
– Мы будем на восточном побережье примерно через месяц или около того. Вдруг ты захочешь навестить своего отца.
Краски сошли с моего лица. Даже мягкий тембр голоса Шейна не мог приглушить боль от тюремного заключения отца.
– Ты вроде говорил, что дорога – отличное место, чтобы спрятаться.
– Эй, – Шейн положил руку мне на плечо, большой палец прошелся вдоль линии ключицы. – если ты не хочешь его видеть, это твое дело.
Меня пронзила дрожь.
– Дело не в том, что я не хочу, – ответила я, укладывая ложь на свою язык. – Не думаю, что это хорошая идея.
– Сколько времени прошло?
Слишком много. Я издала вздох, пытаясь приглушить панику, которую почувствовала из-за предложения Шейна.
– Какое-то время.
Он прищурился, его голос был полон беспокойства.
– От чего ты прячешься, Делэни?
Правды.
– Это просто... Не уверена, что смогу видеть его там.
– Потому что винишь его в смерти матери? – я поперхнулась последним глотком, кашляя, когда Шейн похлопывал меня по спине. Его острые вопросы разрушали то, что осталось от моей совести.
– Нет, конечно, нет, – наконец хрипнула я. У меня нет сомнений в том, кто ответственен за это, и это точно был не мой отец. – Он не хочет, чтобы я приходила. Взял с меня обещание, как раз перед тем, как его арестовали, – после того, что я натворила, выполнение этой клятвы было наименьшим, что мой отец заслуживал.
Шейн
Я узнал страх и печаль, затянувшие выражение лица Делэни, отдающие болью в ее голосе. Две эмоции, с которыми я был в очень близких отношениях столько, сколько себя помню.
– И ты можешь с этим жить? Не видеться с ним годами, возможно, никогда?
– У меня нет выбора, – ее глаза были такими же буйными, как бурлящее море.
Поднялся ветер, густые горсти волос обдували ее лицо.
– Выбор есть всегда, Делэни.
Глубокий вздох.
– Я не настолько уверена в этом.
Мы больше не говорили о ее родителях. Я протянул руку, разглаживая своенравные пряди, задержав свое прикосновение на шелковистой оболочке ее уха, изгибе ее челюсти. Но в одно мгновение, эта мягкая уязвимость закрылась, ее упругое тело ощетинилось гневом, когда она смотрела на какую-то точку вдалеке.
– Это еще одна фотосессия?
Я уронил руку, отступая назад.
– Что?
Она жестом указала на бокалы, одеяло.
– Ты в роли? Еще один рекламный трюк, как той ночью?
Делэни, должно быть, заметила что-то: вспышку или мелькание движения. Изображая спокойствие, которого не чувствовал, я осмотрел пляж, куда вглядывалась Делэни, но не увидел ничего плохого.