Мона опустила голову еще ниже и тихонько прошептала:
– Спасибо.
– Не за что, дитя мое. – Графиня посмотрела на большие напольные часы, стоящие в дальнем углу комнаты, и спохватилась:
– Как же время с вами бежит! Мне уже пора. – Она отложила в сторону свое вышивание.
– Можно я вас обниму? – вдруг неожиданно для самой себя порывисто спросила девушка.
Графиня мягко улыбнулась.
– Конечно, милая. – Она распахнула объятия, и Мона, вскочив с кресла, крепко обняла ее. Она почти инстинктивно ощущала, что нет необходимости объяснять графине странную просьбу. Та все понимает без слов. Они постояли так несколько секунд, графиня погладила ее по голове:
– Я не знаю, кто вас так обидел и почему вы себя недооцениваете. Но кто бы это ни был, вы оба совершенно не правы. – Она поцеловала Мону в макушку, и та разжала объятия:
– Спасибо вам.
– Не за что. Абсолютно не за что, я загляну завтра, и мы сможем продолжить. Если вам это действительно интересно, – заговорщицки добавила она после небольшой паузы и слегка хихикнула. Мона еле сдержала смех. Кажется, графиня понимает ее даже лучше Кейт.
Едва за графиней закрылись двери, как девушка бросилась к шкафу. Сбросив домашний костюм, она натянула джинсы и новый свитер крупной вязки – кто бы ни был тот, кто покупает ей одежду, он знает в этом толк.
Натянув теплые сапоги и набросив пуховик, она быстро вышла из своей комнаты и сбежала вниз по лестнице. Дорога от крыльца была хорошо укатана – наверняка Кирилл где-то рядом и наблюдает за ней. Она с трудом сдержалась, чтобы не показать ему прямо сейчас средний палец, но тут же одернула себя – человек с бомбой в голове должен вести себя тихо и не отсвечивать. Ярко светило солнце. Падая на землю и разбиваясь о покрывшийся за ночь тонкой коркой льда снег, оно отскакивало от него мириадами слепящих блесток и впивалось в глаза. Мона зажмурилась и несколько секунд постояла на крыльце, привыкая к свету. Здесь было все не так, как на гламурных курортах, где они с папой катались на лыжах. В Санкт-Морице и Куршевеле солнце никогда не светило так ярко. Надо будет попросить у Кирилла очки, автоматически подумала Мона и тут же одернула себя – он тебе не друг, чтобы что-то у него просить. Обойдешься.
Жмурясь от слепящего солнца, она с трудом преодолела недолгий путь до библиотеки. Отворяя дверь, втайне надеялась, что Ян приготовил ей еще один сюрприз. Но в этот раз в холл она вошла без приключений.
– Ян? – позвала она.
Тишина.
Мона легко взбежала на второй этаж и зашла в читальный зал:
– Ян?
Никого.
Уже по знакомому пути она направилась в небольшую комнатушку и застала библиотекаря там. Он был полностью погружен в текст, который быстро отбивал тонкими пальцами на стареньком ноутбуке. Она несколько минут постояла, просто смотря на него – на то, как он хмурит брови и на лбу пролегает глубокая складка, как теребит длинную темную челку, как нервно кусает губы. И какие красивые у него губы. Он был одет в черную водолазку, моду на которые ввел Стив Джобс. Но Яну она шла больше, чем гениальному американцу, – черный цвет резко контрастировал с белизной кожи, подчеркивал угольно-черные ресницы и брови, делая его похожим на героя известной вампирской саги. Еще лет пять тому назад Мона повисла бы на нем и ни за что бы не выпустила, пока он не стал бы ее. А сейчас она боялась предпринимать лишние движения. Папа всегда говорил, что мужчина должен сам добиваться женщины, потому что он ценит только собственные усилия, вложенные в кого-то. А не наоборот. Дочь всегда плевала на его слова, но надо признать, пока что ничем хорошим это не заканчивалось. А сейчас ей не хотелось рисковать.