— Неко, казни пленника, — сказал Дармик. Лучше на публике. Тогда лидер мятежников узнает, что Дармик не щадит за такое поведение.
— По какой причине? — спросил Неко.
— За отсутствие метки региона, — сказал Дармик. — И сообщите всем городам. Пусть проверят всех людей. Всех, у кого нет меток, казнить на месте. Пусть все услышат.
Девятнадцать
Рема
Рема сидела в кресле у камина, пытаясь согреться. Она вытащила ключ из-под ночной рубашки и сняла через голову. Он оставил красный след на ее груди, придавленный во сне. Она покрутила ключ, свет упал на рубин, и весь ключ показался красным. Рема осторожно открыла послание и попыталась расшифровать его.
РЕМА
Всегда оглядывайся
За спину
И все будет
ОК
Но не ночью, только
АМ
Верь в него,
Твоя семья
Рема все еще не понимала, почему ключ подписан «РЕМА», а не ее настоящим именем, Табита. Рема не слышала, чтобы дядя и тетя говорили о другой Реме, так что кулон предназначался ей. Но дядя Кар и тетя Майя не сказали бы «твоя семь». Когда они делали подарки, как новые сапоги для езды верхом, они всегда говорили: «С любовью, дядя Кар и тетя Майя». Они говорили о ее родителях, как ее семье, но не по имени. Рема не думала об этом раньше, но это было странно — не называть ее родителей по именам. Она думала, что это больно обсуждать, и потому дядя и тетя не говорил о них. Кулон был от ее родителей?
Стук, вошла Кэсси. Ее глаза были красными и опухшими, словно она плакала.
— Ты в порядке? — спросила Рема, вскочив с кресла и побежав к ней.
— Что это? — рявкнула Кэсси, указав на кулон в руке Ремы.
— Ничего, — Рема вернула кулон на шею.
— Это дал тебе принц Леннек? — резко спросила Кэсси, подходя к Реме. Она протянула руку, словно хотела забрать кулон.
— Нет, — Рема отпрянула на шаг. — Это от моей семьи, это не твое дело.
Кэсси с горечью рассмеялась.
— Думаешь, ты лучше меня? — она сжала кулаки. Ее взгляд был диким. — Нет. И когда принцу Леннеку надоест, он выбросит тебя, как мусор.
Рема знала, что ее слова только все ухудшат. Кэсси пришла расстроенной, и Рема только сильнее злила ее.
— Он сказал, что женится на простолюдинке, — прошептала Кэсси. — Когда он взял меня в постель, я считала себя особенной. И я не могла отказать. Он — кронпринц, — ее глаза наполнились слезами. — Почему ты? Что делает тебя особенной?
Кэсси не только носила ребенка Леннека, но и была влюблена в него.
— Не знаю, — Рема покачала головой. — Я хотела бы понимать мотивы принца Леннека, но не знаю.
Вошла Элли с красной тканью на руке.
— Все хорошо? — спросила она.
Кэсси повернулась к ней.
— Я плохо себя чувствую.