Но разница в том, что Талос научился контролировать свои потребности и желания.
Однако сегодня он не мог усмирить страстное желание к Амалии.
— Вы считаете себя француженкой или англичанкой? — спросил он, желая отвлечься от плотских мыслей.
— И той и другой. А что?
— Вы говорите по-английски с легким акцентом. Вот мне и стало любопытно.
— Французский мой первый язык. Я выросла в двуязычной семье, но никогда не жила в Англии постоянно. Мой отец всегда жил во Франции, но, когда я была ребенком, мы ездили в Англию на праздники.
— Так было из-за влияния вашей матери? — спросил он.
— Я полагаю, да. Моя мать определенно верховодила в семье. — Ее губ коснулась легкая, почти печальная улыбка.
— Я слышал, она волевая женщина.
Талос слышал много историй о Колетт Бартез. Он по-прежнему удивлялся, что женщина напротив него — ребенок самой яркой оперной дивы на планете. Должно быть, Амалия унаследовала отцовский характер.
— Невозможно стать самым успешным и известным меццо-сопрано в мире без сильной воли и толстокожести. Ей надо было родиться мужчиной.
Он вопросительно поднял бровь со шрамом.
Амалия покачала головой и отодвинула тарелку в сторону.
— В прошлом году билеты на ее концерты в Карнеги-Холл и Королевский Альберт-холл распродали за три дня, но во всех статьях о тех концертах писали о трех ее бывших мужьях и многочисленных любовниках.
Талос нахмурился.
— Должно быть, ей очень неприятно такое читать, — осторожно сказал он.
— Если бы об этом писали во французских СМИ, то она бы отчаялась. Но во Франции ее почитают и относятся к ней как к национальному герою. А на остальную часть мировой прессы ей наплевать.
— Но вас такие публикации расстраивают? — Он проницательно посмотрел на нее.
— Никому не хочется читать непристойные истории о своей матери, — тихо сказала Амалия, отправляя в рот картофелину.
Ее семья и личная жизнь не касаются Талоса, однако ей хотелось защищать свою мать — страстную, веселую, любящую, хищную и эгоистичную. Несмотря ни на что, Амалия ее обожала.
— Это верно, — согласился Талос. — Моя семья тоже постоянно в центре внимания. Иногда бывает неприятно.
Она откинулась на спинку стула и, прищурившись, уставилась на него:
— Если вы знаете, до чего бывает неприятным повышенное внимание, почему вы отправляете меня к людям?
— Потому что вы рождены, чтобы быть музыкантом. И я обязан вернуть вам самоуверенность, избавив от новых шрамов.
— Но у меня уже есть незажившие шрамы.
— Значит, я исцелю вас.
Она вздрогнула, отчетливо представив, как Талос касается губами ее тела, и внизу ее живота разлилось приятное тепло.