Новый… иной… который быть может, принесет мне, что-то более интересное и менее болезненное, чем все то, что я видела, ощущала, чувствовала и преодолевала до сих пор.
Подзадорив себя словами: «Пора в путь!». Я поднялась на ноги, каковые все еще побаливали в икрах, но уже не дрожали, и огляделась. Кругом меня клубились испарения, которые были, как оказалось более плотными и густыми подле поверхности земли, а чуть повыше уже витали разрозненно и какими-то, похожими на перьевые облака, массами. Постояв так недолго, определяя и выбирая нужное мне направление движения, я напрягая зрение вгляделась в эту черноту… туда… вперед, где, по-моему мнению, должна была находиться стена дома и труба по коей я спустилась. Однако там ничего не было видно, кроме тьмы и летучего, реденького пара. Я протянула руку, вперед, стараясь нащупать что-либо там, но также ничего не ощутила, удивившись тому, как резво исчезла и стена, и труба, точно никогда их здесь и не было. И тогда, более не выясняя, куда подевалась эта бетонная постройка, с прикрепленным к ней водостоком, я развернулась на сто восемьдесят градусов, оставляя то, что испытала и пережила позади себя, и, надеясь найти все новое впереди, и пошла. Улыбаясь, довольно поглаживая пальцем запястья рук и нетронутую на них гладкую поверхность кожи, ощущая тепло плывущего рядом пара.
Я шла неторопливо, ступая босыми ногами по мягкому выстилающему землю мелкому песочку, наслаждаясь движением своих рук и ног. Наслаждаясь глубоко вдыхаемым воздухом, в котором витал запах соленых, морских брызг, слегка обжигающих мои губы. Я вслушивалась в тишину этого черного марева, вглядывалась в клубящуюся кругом темноту беззвездной ночи, где ничего не было видно и широко улыбалась спустившийся на меня тихой радости, которая уже давно… давно покинула меня, а теперь вновь вернувшаяся и вновь обретенная даровала мне спокойствие и размеренность движения.
Правда порой тишина этого, плывущего, испарения нарушалась, и откуда-то издалека до меня долетал тихий говор. И в тот же миг я останавливалась… Какое-то время стояла очень смирно, свесив вдоль своего тела руки и прислушивалась. Ведь я все еще четко помнила тот звериный свист и рык, что преследовал меня на трубе, и продолжала его страшится… хотя теперь меня не охватывал, как прежде смертельный ужас, и боялась я этого зверя совсем немного, так всего лишь чуть-чуть. Постояв в таком положении пару минут, я вновь продолжала свой путь.
Но вот, тот самый пугающий, говор раздался еще ближе, и на пару секунд я застыла, вслушалась в эту тревожащую меня пустоту и смогла различить голоса двух мужчин, спорящих между собой. Они находились пока еще очень далеко от меня, потому что их разговор я не могла расслышать, однако четко различалась постоянно, то повышающаяся, то понижающаяся тональность голосов, то резко обрывающаяся на полуслове речь, а то и вовсе крикливая брань. Один голос был дрожащим с отдышкой и чуток плаксивый, он чаще, чем другой прерывался, подолгу молчал. Второй голос наоборот был очень зычный, насыщенно грудной, звучал чаще и громогласно стараясь заглушить тот плаксивый, а потому наводил на меня неприятные думы и желание избежать с ним встречи.