— А теперь, представьте себе начало фантасмагории. Первое, что пришло на смену дотоль царящей плотной темноте, — звучал голос негуснегести, вклиниваясь отдельными звуками в тело Даши, лаская его удивительно-родной, напевной мелодией проигрываемой на гуслях.
И Дарья, следуя за этим голосом и мелодией с которой дотоль начиналась ее родная земля, а после возникали задумки новых произведений, представила себе мельчайшую пятиконечную, красную звезду. Крошечное небесное светило нежданно вспыхнуло сильней, приняв прямо-таки рубиновый оттенок, и свершив кувырок в воздухе, воткнулось одним своим лучиком в углубление-выемку меж глаз Даши. И тот же миг откуда-то справа, словно разрывая находящуюся на заднем плане тьму, выскочил и внедрился в звезду, как раз между ее соседних лучей тончайший, серебристый бур (подобный сверлу дрели). Он стремительно быстро принялся накручивать на свою круглого сечения поверхность, прямо на малые канавки, покрывающие его и огромный зал с бело-светящимися стенами, и черный каменный цветок, и коридор, и самого сына Даши. Степенно вытягивая все это из диэнцефалона бурсака, пропуская через саму звезду, и вроде передавая через другой конец крутящегося бура, в едва заметную голубо-алую трещинку все еще видимую в черном полотне заднего вида.
Дарья медленно отворила веки и увидела приглушенный бело-голубоватый свет, вплывающий в грот от лучей Рашхат. Она лежала на правом боку, и была плотно укрыта, точно спеленована какой-то и вовсе ажурной, чуть влажноватой материей, по структуре схожей с органзой. И первое, что услышала (точно после перенесенного, все чувства сошлись на слухе) это голосистый стрекот птицы и гулкое гудение чего-то мощного, словно двигателя автомобиля. Потому первая мысль, посетившая Дашу, была той, что прилетели за ней, дабы забрать на перепродажу, обмен или уничтожение, и она (впрочем, как и всегда) ничем таким не обладала. Однако, немного погодя, Дарья услышала шумное дыхание, сопровождаемое легким дрожанием струны гуслей, и тотчас сообразила, что слышит разговор велесвановцев, стоящих, вероятно, на дорожке. Незамедлительно дернув ногами и руками, жаждая освободиться от стянутости материи, она также мгновенно поняла, что более не чувствует боли ни в голове, ни в теле. Пропало и само онемение конечностей, и напряжение в них от испытываемой судороги, и даже кожа вновь приобрела положенное покрытие, и потому перестала сохнуть. Осталась только мощная слабость, вроде утомление от тяжелого трудового дня, в котором было потрачено много физических усилий. Слегка дернувшись и с тем вздев голову, Дарья смогла увидеть стоящих на дорожке негуснегести, Девдаса и Прашанта, и тот же миг услышала голос первого: