— Товарищ комиссар, сейчас и этого придется фрицам разыскивать. Надо и с ним рассчитаться заодно!
После второго выстрела дальние кусты ожили, замелькали фигуры. Воспользовавшись этим, снайпер уложил еще одного.
Комиссар похлопал ефрейтора по плечу и решил было повернуть обратно, как перед ним очутился сержант Гизатуллин.
— Задание выполнено, товарищ комиссар! Вот «подарок» от группы! — сержант кивнул головой в сторону связанного фашистского офицера. — Он тоже разведчик, оказывается, товарищ комиссар! — И Гизатуллин улыбнулся.
— Выходит, дороги двух архаров сошлись на узенькой тропиночке? — засмеялся комиссар.
— Так точно, товарищ комиссар! Как раз по нашей тропиночке козел шел, нашей капустки захотел. Мы его тут и заарканили. Ну и злой черт! Одному нашему руку прокусил, связать пришлось. С ним еще двое шли. Одного уложили, а другой дал такого стрекача, что на машине не догонишь.
Офицер, видимо, понимал, о чем шла речь, и нервно кусал губы.
Шерали приказал группам отходить к лагерю. Сейчас, разумеется, на разъезде поднялся большой шум. Вероятно, фашисты уже сообщили обо всем в Червонный Гай.
В лагере Шерали разрешил бойцам отдохнуть. О своем же отдыхе и не подумал: не терпелось допросить пленного.
— Ну, а теперь узнаем биографию этого собачьего сына! Послушаем, как он будет нас обманывать!
Комиссар хотел задать вопрос по-немецки, но Гизатуллин предупредил:
— Товарищ комиссар, он изрядно по-русски лопочет.
— Верно ли, что берега реки заминированы? — спросил Шерали, рассматривая пленного.
— Верно. Приблизительно на два километра вдоль реки.
Шерали удивила готовность, с какой пленный ответил на первый вопрос.
— А в сторону района?
— Центр района весь обнесен колючей проволокой.
— Так! — продолжал допрос комиссар. — А комендатура, в которой восседает господин фон Штаммер?
— Превращена в крепость! — послышался ответ.
— Стало быть, тюрьма находится именно там? — Комиссар вспомнил слова Тимофея, сказанные им при последней встрече: «Встретиться с Тамарой сложно».
Комиссар продолжал расспрашивать о количестве войск, об их расположении. Пленный отвечал четко, коротко.
Гизатуллин еще до начала допроса передал комиссару документ, доложив, что они его раздобыли у другого немецкого офицера, который после встречи с ними «уже не мог ходить самостоятельно».
Вспомнив о документе, комиссар обратился к пленному с вопросом о нем.
Пленный насторожился. Его глаза зло заблестели из-за толстых стекол очков.
— Это один из строжайших приказов командования! Он не мог попасть к вам в руки. Я, офицер армии фюрера, ничего толком не знаю о содержании этого приказа, оно известно только генералитету германской армии.