Исполнив долг, смыв вину кровью друга, Никита стал теперь отрабатывать этот грех.
- Ну что... этого ты хотела? Довольна? - оскалился он на Ирку. Сделает плохо всем. Не всех ещe обидел. Но обидит всех. Ирка, сообразив, что он теперь очистился и имеет моральное право еe убить, кинулась бечь. Мы видели с высоты, как Никита по набережной Карповки мчался за ней.
- Одеждой будешь меня попрекать? - орал он. Когда она уже успела его попрекнуть? Видно - на лестнице? Никита, прыгая, стянул джинсы, кинул в Карповку. За ними, как большая птица, полетела рубаха. Вичка смеялась. Но тут внимание еe привлек Игорек, дико побледневший.
- Что стоишь? - уже на правах хозяйки, много здесь пережившей, рявкнула она на меня. - Опупел?
Вот и меня, наконец, обидели.
- Потащили его! - скомандовала Вика.
В последний момент я увидел, что Ирка юркнула в такси. Никита, остановясь, вдруг повернулся и, увидев меня в окне, ощерясь, погрозил кулаком. А я-то волновался, что про меня он забыл! После чего он с треском скрылся в прибрежных зарослях.
Мы с Викой тащили Игорька по деревянному мосту через Карповку, к корпусам Первого медицинского. Там быстро его обрили и сделали "зайчика", с белыми марлевыми ушками на голове. Оттуда, обвинив меня в невмешательстве в драку и соглашательстве, Вика повела Игорька обратно уже одна, пользуясь вполне заработанным правом хозяйки. О, женская загадка! Вначале фактически не замечая его, теперь полюбила всерьез, обритого и с "ушками".
Ну что ж... Досталась-таки ему... как мы, собственно, и планировали это в первые счастливые мгновения нашей встречи... но не таким путем!
Обруганный со всех сторон, я пошатался по Карповке, потом все же взял себя в руки и не ушел. Наоборот - пошел разыскивать Никиту: наверняка тот уже использовал бутыль по прямому назначению и спит где-то тут. Может, огреет ещe и меня, но, надеюсь, уже облегченным сосудом... Да - размялись неплохо.
Нашел я Никитушку в сквере, под памятником моему знаменитому однофамильцу Попову. Голый, лишь в плавках, с удивительно грязными ногами (как он успел так испачкать их?), он мирно дремал на плече у хрупкой маленькой старушки, быстро вязавшей пуховую шапочку. Время от времени она примеряла еe на Никитушкину башку. Я долго смотрел, завидуя. Ему вяжет? Да нет! После всего, что он натворил, - навряд ли. Просто использует его как модель.
- Позвольте забрать у вас своего друга? - чопорно осведомился я.
- Да бяри, черта этага бешанага! - благодушно ответила она.
Я слегка встряхнул "этого черта". Он открыл мутный глаз. В усах его шипела серая пена. Он долго вглядывался в меня.