И как один миг пролетела служба. И такая радость у всех была, что когда начали христосоваться, то плакали от радости. И баб Шура сказала: «Как в День Победы…» На что батюшка ей ответил, что это и есть настоящая победа: «Вы же всю службу сами пели о том, что Христос смертию смерть поправ!»
Домой возвращались уже на рассвете. Старушки мои немного устали, годы…
— Надо было тебе, Шурка, всё-таки у Валентины коня попросить, ехали бы сейчас в телеге, как царицы…
— Да я ж заходила вчера к ним на двор, запашище такой стоял, дым коромыслом… На усю Дубровскую. Самогонку варили. Увесь день.
— И варили перед праздниками, вся деревня варила, коня-то чего не взяла?
Да там и конь уже пьяный был. Иди уже своими ногами, немного осталось. Царица…
Помню, стоим мы с бабулечкой моей, опершись на тяпки в начале первой картофельной борозды, озираем (даль светлую) линию горизонта, где наш тридцатисоточный огород и не думает заканчиваться, беседуем.
— Бабуль, а у тебя было такое, чтобы ты мечтала о чём-то очень сильно, но знала точно, что мечта твоя не сбудется?
Бабушка на пару минут задумывается, кивает головой:
— Было, Гуля, да. Ваня когда умер, я ж одна тут, в Новичихе осталась, мама тоже умерла. Зоя с Васей ещё маленькие были. Взяла я корову в кредит. А она принесла бычка. И так я на этого бычка надеялась, так надеялась. К зиме хотела его на мясо в заготконтору сдать, детям пальтишки купить, да долг в Госбанке покрыть.
А он уже подрос хорошо, бычок, мы его уже в стадо выгоняли. И то ли он сам отбился, то ли пастух заснул и стадо всё разошлось, а я так же, как сейчас, на шороде колгочусь. Смотрю, идёт по шоссейке наш бычок. Я хворостину взяла и пошла к дороге, чтоб мл двор его загнать. Выхожу к шоссейке, и в один миг неё происходит, из-под взгорка выскакивает здоровенная бортовая машина и на моих глазах сбивает бычка. Я бегу к нему, плачу, машина даже не остановилась. Подбегаю, а он ещё живой, но весь перебитый-переломанный, шибко его машина пришибла. И он меня видит и плачет слезами. И я с ним вместе плачу, так мне его жалко и себя жалко, и Зою с Васей жалко, что без пальтишек остались, опять в школу в «куфайках» пойдут…
Тут сосед прибежал, он видел всё, заколол бычка, чтоб не пропал…
Ну а потом всё как-то наладилось. Давай, Гуля, полоть по холодку, пока нас мухи не сожрали.
Покровский собор, где я девочкой пела на клиросе, расположен в старой части Барнаула, где до сих пор сохранился частный сектор. Не знаю как сейчас, а тогда люди совершенно спокойно держали во дворах птицу, кроликов и даже разводили свиней. Кто для себя, а кто и на продажу.