В ее груди, на которой лепестками хризантемы плотно лежали перья, был высверлен окровавленный тоннель. Слегка волнуясь, я сразу понял, что это: птица Гермеса, истекающая кровью птица с иконографии алхимиков. И эта потрясающая, белая, изумительная птица превращается в мертвую, гниющую субстанцию…
Размаха ее ангельских, под два метра, крыльев не хватило, как у крыльев Икара; беспомощное пике, в которое птицу ввергла смертельная пуля, сломало, исковеркало эти великолепные крылья, служившие символом ее божественной природы.
Откуда она взялась? Не орел, не сарыч, явно не из пустыни. Я плохо разбирался в птицах. Вполне возможно, это был альбатрос – проклятье Старого Моряка. Зато я разбирался в английской поэзии. Мистический, зловещий альбатрос. Каким ветром занесло его так далеко от океана, кинуло навстречу смерти, швырнуло в засушливый пуп этой пустынной земли, кто застрелил его здесь, где нет ни души, и оставил на краю дороги умирать? Ужасное зрелище: альбатроса заставили смириться с притяжением, которое этот планер, эта высотная ракета, этот акробат на неустойчивой небесной трапеции открыто игнорировал всю свою жизнь. Мое сердце разрывалось от жалости при виде существа, что еще недавно было так прекрасно, а теперь трепыхается в растерзанном отчаянии; сколь внезапная метаморфоза! Желтые глаза птицы уже застилала дымка.
Я подумал, что надо выкопать могилу, и, встав на колени, взял птицу на руки. Полуживая, она вяло подергивала крыльями, бедняжка… а из ее глаз и из раны струился бурный поток красных муравьев; они уже пировали, хотя птица еще не умерла.
Комок желчи встал у меня в горле. Ощущая рвотные позывы, я выронил птицу. И тут рубящий удар каратиста, как ураган, сбил меня с ног, и я растянулся на земле рядом с несчастным альбатросом.
Открыв глаза, я понял, что попал из одного кошмара в другой.
Мои собственные бледные черты криво отражались в черном забрале, скрывавшем лицо человека, что присел рядом на корточки. Я в ужасе закрыл глаза. Потом он принялся деловито обшаривать мои карманы, и я чуть приподнялся; мне немедля двинули снова, и я опять рухнул. Когда я вновь отважился приоткрыть украдкой глаза, он складывал мои водительские права, дорожные чеки, паспорт, даже грязный носовой платок в объемный мешок у себя на боку.
Через плечо у него висел автомат.
Вдруг рядом с моей головой просвистела пуля и зарылась в песок. Развернувшись, мой похититель выдал в небо обойму, превратив окружающий воздух в решето. Раздался интенсивный лихорадочный скрип – где-то совсем рядом набирал обороты двигатель. До нас долетели еще несколько пуль, и в поле зрения появился странный, несуразный вертолет. Винты трещали так, словно аппарат был очень древним; загромоздив собой все небо, он хрипел и кряхтел, мучительно преодолевая качку, хотя погода стояла ясная.