Отталкиваясь от земли ногами,
Целясь в пушистое брюхо неба,
Взращивая пустоту между нами,
Таю последним теплом лета.
Не держи меня солнце пальцами,
Отпусти за усталыми птицами,
Станут наши сердца скитальцами,
На подошвах песка крупицами.
Не удержать
В руках обломки скал,
Не отыскать
Того, кто ветром стал.
Не пожалеть
И не сказать «прости»,
И не успеть,
Его уже спасти
Пил тебя, молоко нежности,
Сворачивалось на углях желания,
Выкипало пеною безмятежности,
Потеряв белизны сияние.
Ждал тебя, слушал шорохи,
Капли падали, роняя вес разный,
Растекались закатным всполохом,
Перепачкался весь красным!
[9]Выложившись полностью, Ятен отключил микрофон. Господи, как же ему было плохо! Его замутило.
Выпив воды на кухне, молодой человек отправился в гостиную и, упав на диван, провалился в сон. Он проснулся от телефонного звонка. Господин Металлия Коу, его дед, гневно выпалил в трубку:
— Ну, что, засранец малолетний, нагулялся, наконец-то?! А у меня есть новости! Жду тебя дома через полчаса!
Кабинет Металлии Коу выходил на большой, засаженный красными розами сад. Висевшие на окнах тяжёлые бархатные портьеры и ветви яблонь за окном оставляли его в приятной тени даже в солнечный день. И хотя на первый взгляд обстановка кабинета выглядела сдержанной и даже почти спартанской, рабочая атмосфера смягчалась благоуханием цветов и прелестью зелени.
Ятен не любил бывать здесь, хотя в этом доме прошло его детство. Прежде чем войти, молодой человек постучался. Так было заведено. Он хорошо помнил о том, что его дед не выносил погрешностей в проявлении манер и этикета.
— Заходи! — раздался резкий старческий голос, не предвещавший Ятену ничего хорошего.
Молодой человек вздохнул и проскользнул в кабинет, притворив за собой дверь.
— Проходи и садись, — холодно сказал Металлия Коу, стоявший, заложив руки за спину, в амбразуре окна.
Его требование, изложенное повелительным тоном, вызвало у молодого человека новый приступ беспокойства. Ибо в этом пожилом человеке, одетого в безупречный тёмно-синий деловой костюм, подчёркивающий природную бледность лица, чувствовалось нечто опасное, производившее сильное впечатление вне зависимости от того, с кем он разговаривал — деловыми партнёрами, подчинёнными или членами семьи. Его волевой подбородок был скрыт под аккуратно подстриженной белоснежной бородой, а непроницаемые зелёные глаза смотрели пронзительно и колко.
Ятен сделал два шага и тут же замер от удивления, увидев перед собой Минако Айно. Худенькая, бледная и серьёзная, с немного испуганными васильковыми глазами, она сидела перед ним на диване рядом с букетом красных роз, которые так приятно контрастировали с её золотыми волосами, сверкавших в свете ламп. Коленки вместе, узкая юбка карандаш, тонкая водолазка нежного персикового оттенка и туфли лодочки на невысоком каблуке. Минако походила на благовоспитанную девочку из хорошей семьи.