– Где он меня убивать хочет? – Спросил Волков.
– Не знаю, – зло ответила Агнес,– где найдёт место удобное.
– А как мне его найти, знаешь, пока он меня не нашёл?
– Не знаю. – Она стала обуваться. Говорила нехотя.– Знаю, что ежели не убьёт вас скоро, то вы его найдёте, на него серебро укажет.
– Что, за серебро?
– Деньги,– заорала она,– коли, живы, останетесь, то деньги найдёте, а деньги на него и укажут.
– Ну, вот, – он усмехнулся, обнял её за плечи,– а ты говоришь уходить, а я в городе ещё и деньги найду. Ну, где ты видела солдат, что бросят деньги?
Она молча вырвалась, стала прятать шар в мешок, раздражённая, на Волкова даже не глядела. Пошла в лагерь, чуть остановилась, сказал зло:
– Ступайте, сгинете, так я по вам панихидку закажу.
– Если сгину, держись Брунхильды, она себе кусок хлеба добудет. И тебя прокормит.
На коня садиться не стал, нога болела, боялся ещё больше растревожить, повёл в поводу вдоль реки туда, где оставил подводу с бочками, которые уже, наверное, солдаты заполнили водой.
Но бочки оказались пусты. Стояли на телеге, и ни единого человека рядом не было. Как не было и лошади. Лошадь выпрягли. Волков стал, было искать следы схватки, думал, на солдат напали, но ничего не нашёл. Было тихо, река да лесок, да холодное небо с облаками. Остановился, огляделся и понял. Никакой схватки не было, ни кто на его людей не нападал, они сбежали. Прихватив лошадь. Вдоль реки, по бережку можно было пройти мимо заставы. Так они и сделали. Ярослав Волков некогда, а ныне Иероним Фолькоф рыцарь Божий устало сел на подводу, выпустил из рук уздечку. Конь-красавец тут же начал щипать не яркую уже, осеннюю траву. А сам рыцарь погрузился в грустные размышления. Хотел ногу размять больную, да под доспехом разве разомнёшь. И стал он думать: а нужно ли ему всё это, этот город, эти мощи, эти звания и почести, герб и достоинство, и бесконечное напряжение, связанное со всем этим. Не сесть ли на коня, не забрать ли женщин из лагеря курфюрста и не поехать ли с ними на юг, через страну свирепых горцев, в тот край, где солнце и море и где в пьяном веселье, и в жарких ночных объятьях, в схватках и грабежах он провёл свои лучшие годы. Свою молодость.
Нет, все эти мысли были лишь развлечением для него, несбыточными мечтами, потому что не мог он так, не умел. Он знал, что посидит вот так немного, помечтает, а потом сядет на коня и поедет в чумной город, к своим людям. И в городе в этом может и сгинет, но уж точно от своего не отступит. Не отступит.
– Иди сюда,– позвал он коня, вставая с телеги.