Ханс-Йоахим Зеппельт, сын механика, иерей, отлучённый от клира, казалось, был рад рассказывать то, о чём ему было бы лучше и помолчать. Но он страха не знал, лишь бы похвастаться можно было. А его слушали, первый раз за всю его страшную жизнь, и он не мог заткнуться.
Да, все люди вокруг молча слушали его, кто ужасался, кто удивлялся, кто негодовал, но всё это они делали в тишине. Только костры потрескивали, освещая людей, а вокруг был темный, мёртвый город. И холодная ночь.
– А почему ты представлялся доктором Утти?– Спросил кавалер.
– Так то и был доктор Утти, он в город приехал людишек от язвы исцелять, а сам дурак от неё и преставился. Долго не гнил, крепкий был, пока вы его не порубили.
– А откуда у тебя было золото. Твоё?– Продолжал Волков.– От отца осталось?
– От отца мне мало чего досталось, братья забрали себе всё, а золото мне дети мои собирали.– Простодушно отвечал колдун.
– Дети? Какие ещё дети? Мертвецы, что ли?– Не отставал от колдуна Волков, день у него выдался нелёгкий, но спать он не хотел, он хотел знать, как этот человек жил, повелевая мертвецами.
– Да, я после узнал, что мёртвых можно поднимать, так, что ими нет нужды руководить, они сами могут делать, то, что тебе нужно, скажешь ему по домам ходить, будет ходить добро искать, скажешь на улице стоять, не пускать по ней ни кого, так будет он тебе прохожих гонять. Они послушные и беззлобные как дети. Хотя добро собирать они так и не научились, тащили мне всякий хлам. Приходилось своими глазами добро отбирать.
– Значит, как чума пришла так тебе тут раздолье и настало?– Спросил отец Семион.– Тут тебе и мертвецов, сколько хочешь и дома пустые.
– А что ж, да! Стал я детей своих по домам водить, думал золото, мёртвым уже не надобно, а мне после чумы, так пригодится.
Волков слушал его и потихоньку, чувство брезгливой неприязни снова менялось в нём на чувство холодной ненависти. Он глядел на это мерзкое существо, что за жиром своим вонючим не мерзло на ночном ветру без одежды, хоть было и не близко от костра. И не скрывало оно мерзость свою, и говорить стало уверенно. Словно бахвалилось успехами своими. Забыло оно страх. И тогда кавалер сказал:
– Расскажи ка лучше, как ты язву по городу сеял?
– Что?– Колдун осёкся, замолчал. Глядел на Волкова глазками своими свинячьими, и боялся его.
А кавалер понял, что прав он, и продолжал холодно, глядя на толстяка исподлобья:
– Я-то знаю, но ты людям расскажи, как ты по городу чуму разносил.
– Я.. я не разносил,– снова заскулил Зеппельт,– я просто…
– Не ври мне, забыл? Это я чумного доктора зарубил, видел я всё, говори людям, как чуму по городу сеял, иначе велю с тебя кожу на кочергу калёную наматывать.