– Четыре коняги мне не помешали бы.– Прикидывал Брюнхвальд.
– У вас будут лошади, а я хотел бы взглянуть на раку с мощами.
– Храм – вон он, – ротмистр указал рукой и добавил устало,– забирайте, не еретикам же мощи оставлять.
Храм был заперт, велев ломать двери своим людям, кавалер вернулся на винный двор за лошадьми. Пруффа и его люди не спали, все ждали возвращения командира, и когда он пришёл и сказал, что мощи отдают без боя и нужно собираться, и что они покидают город, кто то из людей капитана крикнул:
– Слава, кавалеру!
– Слава, слава,– не дружно, но радостно отвечали все остальные.
А он оглядывал на них и думал, что люди, сейчас славящие его, совсем недавно собирались его убить. А ещё он думал, что это первый раз, когда его славят, и славят заслужено, в другой раз кавалер этому бы порадовался, но сейчас он очень устал.
Когда утро едва забрезжило на востоке, первый караван подвод двинулся к южным воротам города. В первую очередь из горда вывозили медные деньги, пушки и конечно великолепную раку с мощами. Да этот ящик из шести пудов старого серебра и стекла был великолепен. Солдаты, да и офицеры приходили поглазеть на него, и все соглашались с тем, что делали раку великие мастера. На одной из сторон, раки была изображена, рельефная сцена казни святого великомученика Леопольда. Со всеми подробностями и мелочами. Другие стенки раки были тоже великолепны, на них были изображены события древние из Святой Книги.
Кавалер ехал рядом с подводой, то и дело глядел на это серебряное чудо, и понимал, что не только священные мощи так вожделел жирный Густав Адольф фон Филленбург епископ Вильбурга и Фринланда. И не будь так прекрасна рака, то может и не желал бы получить её епископ любой ценой.
Когда они подъезжали к воротам, уже рассвело. А кавалер был не спокоен, он знал, что не сможет успокоиться, пока рака не будет в Вильбурге. И он был прав. Успокаиваться было рано.
Длинный солдатский стол, из неструганых досок в дюжину локтей, разделял их и Георга фон Пиллена третьего форшнейдера Его Высочества Карла Оттона четвёртого герцога и курфюрста Ребенрее. Ротмистр Брюнхвальд и кавалер Фолькоф сидели на одном конце стола, Георг Фон Пиллен, офицер курфюрста с другого. Между ними, на столе, стояла жаровня с углями, как барьер между здоровьем и чумой. Брюнхвальд шлем снял, а подшлемник снимать не стал, назло негостеприимному фон Пиллену. Фон Пиллен и Волков сидели с непокрытыми головами, только в доспехе.
Фон Пиллен и не скрывал, что не очень-то рад им, смотрел на них исподлобья.
– Друг мой, вы же знаете, зачем я здесь,– начал Волков. – Не по своей воле, а по долгу рыцаря Божьего. Я забрал раку и хочу покинуть город, а это ротмистр Брюнхвальд, он охранял цитадель в городе и казначейство. По договору с городским магистром. Сейчас он тоже хочет покинуть город.