– Нет, – сказал Волков,– я обещал её епископу Вильбурга, ему и повезу.
– Ну, вот, я знал, что вы так скажите, вы рыцарь и по-другому сказать и сделать не можете, и убедить бы вас, не смог бы, потому и сбежал тайно.– Отец Семион повернулся и сделал знак двум офицерам, что стояли на пригорке и терпеливо ждали.– Поэтому я и пошёл за ними.
Офицеры спустились с пригорка, подъехали, кланялись. Волков и Брюнхвальд кланялись им в ответ, затем один из офицеров достал свиток, с лентой цветов архиепископа и с гербом его на сургуче:
– Вы ли кавалер Фолкоф? – спросил офицер.
– Я, – сказал Волков.
– Господин мой, архиепископ Ланна, шлёт вам письмо.
Волков взял свиток, он чуть волновался. Развернул его, и стал читать красивый почерк с завитками:
«Сын мой, добрый кавалер Фолькоф, прослышал я, что реликвию удалось вам вырвать из лап хулителей церкви, и спасти её от поругания. Так прошу вас немедля везти её ко мне в город, что бы люди могли видеть её и молится рядом с ней. И тут уже Мы, среди отцов церкви, решим судьбу её.
Август Вильгельм герцог фон Рупперталь
Архиепископ и Курфюрст Ланна».
Чуть ниже красовался немного смазанный оттиск перстня с гербом города Ланна. Волков перечитал письмо ещё раз и потом ещё раз. Конечно, он должен был везти мощи в Вильбург, он обещал епископу, но кто бы его упрекнул в том, что он не выполнил обещания. Кто бы осмелился, не откликнутся на просьбу курфюрста Ланна. Поискать таких храбрецов.
Кавалер чуть помедлил и потом, повергнув голову, кинул через плечо:
– Сыч, разворачивай обоз, мы идём в Ланн.
Отец Семион сдуру заулыбался. Увидав это, Волков перетянул его плетью вдоль спины, склонился с коня и прошипел зло:
– Скалишься? За меня решать вздумал и всё решил? Смотри, поп, я про склянку то не забыл ещё. Помню.
И поехал к дороге на Ланн, а монах остался стоять, выгнув спину, почёсывая больное место и приговаривая:
– Да прости тебя Бог, как я прощаю, добрый господин.
А в Ланне стоял траур. Иоганн Руберхёрт верный рыцарь и меч курфюрста, паладин церкви погиб на реке Линау, притоке Эрзе, в схватке не то с еретиками, не то и вовсе с мятежным мужичьём. Погиб и его старший сын, а средний был ранен. Из двухсот пятидесяти его людей вернулось чуть больше сотни. Весь обоз и даже штандарт Руберхёртов были потеряны. В церквях шли поминальные молитвы, звонили колокола, на воротах города флаги были приспущены.
– А Ланн большой город, – заметил Брюнхвальд когда они только подъезжали к нему. – Больше Фёренбурга.
– Так и есть, – согласился кавалер, останавливаясь, чтобы пропустить свои бесконечные телеги с трофеями в ворота города.