– Не спешите, мой друг, – попросил Брюнхвальд старший, – у Максимилиана будет к вам просьба, которую я поддержу.
– Да? И что за просьба? – Удивился Волков. Ему было любопытно.
А уж как было любопытно Рохе и всем остальным, кто был в комнате у большого стола и камина. Все затихли, чтобы расслышать слова мальчика. И он заговорил ровным голосом, хорошо выговаривая слова, видимо, готовил речь заранее.
– Господин, всем известно, что вы вышли из солдат, рыцарское достоинство взяв не родословной, а доблестью. Солдаты ваши вас уважали, и вы не бросали их и не бежали, когда было тяжко. Мой отец считает вас честным человеком и храбрым рыцарем, и поэтому я хочу просить вас о большой привилегии для меня.
Кавалер, кажется, начинал понимать, куда клонит мальчишка. Но не перебивал его.
– Я прошу чести носить ваше оружие, и ваш герб на одежде своей.
Максимилиан стал на колено перед Волковым. Его отец стоял рядом с ним. В комнате повисла удивительная тишина, даже дочери кухарки притихли, проникнувшись важностью момента. Только дрова в печи трещали, да варево кипело на печи. Все и Брунхильда, конечно, смотрели на кавалера. И у красавицы был такой величественный вид, словно с просьбой обращались к ней.
Тишина затягивалась, и нужно было что-то отвечать, и Волков заговорил:
– Карл, неужто вы желаете сыну своему, той же участи, что в полной мере получили мы с вам? Не знаю я ремесла более тяжкого, чем воинское.
– То его выбор, – отвечал Брюнхвальд. – Я отговаривал, да разве его отговоришь. Хочу, говорит, повторить путь кавалера Фолькофа, хочу стать рыцарем.
Волков понимающе кивнул и продолжил, обращаясь к юноше:
– Друг мой, говорил я вашему отцу, что боле не желаю заниматься воинским ремеслом, кроме достоинства и денег получил я ещё хромоту неизлечимую, что изводит меня болью часто, и руку левую, слабую настолько, что сам не могу коня оседлать. И не пожелаю я вам такого же, и даже не посоветую идти в ремесло воинское.
Мальчик смотрел на него растерянно, он, видимо, никак не ожидал такого ответа. А Волков продолжал:
– В оруженосцы я взять вас не могу, так как воевать больше не хочу. Но возьму вас в помощники, коли пожелаете.
Разочарованию Максимилиана не было предела, он оглянулся на отца, а тот только грустно улыбнулся. Подошёл к нему поднял с колена и приобнял:
– Говорил я тебе, что кавалер желает уйти на покой и не воевать больше.
– Максимилиан, – продолжил Волков, – ещё раз говорю, коли вы пожелаете, возьму вас к себе за дом и хлеб в помощники.
– Ну, – сказал Брюнхвальд-старший, – гляди, какой дом у кавалера. Или будешь жить в со мной в бараках?