— Благодарю, вас, сударыня, — Луи вылетел пулей за дверь, оставив меня наедине со своей матерью. Меня поразило то, каким тоном он с ней закончил разговор. От тепла встречи не осталось ни следа, будто бы это совсем чужие люди.
Когда Бюсси уходил, я заметила боль в её глазах. Но госпожа де Клермон быстро взяла себя в руки (окинула меня с ног до головы и обратно) и поинтересовалась невозмутимым тоном:
— Значит, вы графиня де Бюсси?
— Так, сударыня, — ответила, почтительно склонившись перед благородной дамой.
На вид ей можно было бы дать не больше пятидесяти лет. Волосы некогда черные, теперь с белыми проблесками — убраны в высокую прическу, сверху прикрыты ажурным легким платком. Руки в светлых перчатках она держала перед собой, и я невольно любовалась изгибом её красивых кистей и изящными тонкими пальчиками, как у юной девушки, они никогда не были обременены трудом. Вспоминая маму и её руки, вздохнула: они так отличались от этих — мозолями, морщинками и кривизной пальцев, сломанных артритом от тяжелого труда. Но роднее и теплее маминых рук не было для меня на всем свете.
Следующий вопрос я и ждала и опасалась услышать, но он не мог не прозвучать.
— Кто ваши родители?
— Они из славного дворянского рода, — соврала, опуская взгляд. Хотя я лгала только отчасти, мой прадед по маминой линии был благородного дворянского рода и являлся родственником Демидовых, но история умалчивает обо всех моих корнях. В семье не любят об этом вспоминать, и я мало что знаю о своих предках, а стоило бы и знать, и помнить, да детям передавать. Нельзя забывать о том, кто ты есть.
Совсем нельзя.
Луи влетел так, словно за ним по пятам неслась свора голодных собак. Я поняла, что разговор с отцом не увенчался успехом.
— Катрин, мы уезжаем, немедленно! — сказал он и обратился к матери, — Простите, матушка, но отец просто невыносим.
— Луи, но… как же, так? Постой! — она подошла, обвила руками шею сына и поцеловала его так, будто прощается навсегда. Потом резко оттолкнула от себя, — Иди!
Мы вышли. Молча, спустились по лестнице. Луи помог мне сесть в седло и так же в полном молчании запрыгнул на своего скакуна, пришпорив, пустил его галопом. Я обернулась на пустые окна, в надежде увидеть прощальный взмах платка, но ничего не заметила, ни тени, ни облика…
Его отец так и не появился, чтобы попрощаться с сыном. Странное семейство де Клермон, даже слишком. Осталось очень неприятное чувство от посещения родителей Бюсси.
Я пожала плечами и поспешила вслед за мужем, который уже выезжал через распахнутые ворота замка.