— Тсс! Тише, тише, мой хороший, — зажала ему рот рукой. — Нас увозят, есть один только шанс скрыться от них, это на повороте. Сможешь выпрыгнуть из кибитки?
Он кивнул в ответ, и я убрала руку, освобождая его от своих объятий. Мы прислушались к тому, что происходило снаружи. Мерно раскачиваясь и подпрыгивая на ухабах, повозка медленно ползла вверх по склону. Переглянувшись с мужем, я поняла, что это, наверное, и есть та возможность для побега, о которой упоминал Роже. На какой-то миг кибитка застряла на повороте и скрылась из глаз от сопровождающих нас всадников. Не мешкая, мы выскользнули из нее и кинулись вниз, спрятались в высоких пушистых кустах.
Граф обнял меня и чуть придавил к земле мое платье, чтобы оно не выпирало из травы. Как только всадники проехали мимо, мы поспешили подальше от этого места.
Бегом, так быстро, насколько только возможно в длинном платье, едва успевая за Луи, спешила, понимая, что если обнаружат пропажу, нас немедленно примутся разыскивать, и чем дальше скроемся, тем больше у нас шансов остаться свободными.
Уже на довольно приличном расстоянии от места нашего побега, Бюсси вдруг стало очень плохо. Его стошнило, а потом, опираясь на мое плечо, он сделал несколько шагов и упал в траву. Я волоком оттащила его подальше в тень кустистой поросли неизвестного мне растения и положила Луи под голову его же плащ.
Сама поднялась, оглядевшись, пошла, как мне показалось, в сторону реки. Нужно было раздобыть хоть немного воды, чтобы облегчить страдания возлюбленного.
Через некоторое время увидела её, светлым проблеском меж деревьев, легким всплеском, кажущимся впереди. Я побежала, постоянно прислушиваясь и оглядываясь, опасаясь погони, старалась наступать тихо, избегая хрупких веток, звук от которых может разнестись слишком далеко. Мне бы очень не хотелось оказаться причиной новых неприятностей. Выбралась на берег, благо он был тут небольшой бухточкой, спустилась между растительностью вниз и окунулась в прохладу — умылась, вытащила из-за корсета нож, с его помощью сделала надрез на нижней юбке, и оторвала край плотной ткани. Нож снова спрятала, а получившуюся тряпицу окунула в воду, намочила и не отжимая, прихватила с собой. Пора возвращаться к Луи.
Совершенно не понимая, как мы с ним теперь вернемся в Париж или к Рене или к кому бы то ни было, размышляя о предстоящих трудностях, взобралась на берег и немного отдышавшись, побежала к мужу. Его состояние тревожило меня не на шутку.
Жестокость де Тривьера можно объяснить, и, верно, можно понять. Только вот, что мне с этим пониманием теперь делать?