— Я с самого начала догадывался, что князем ты родился по недосмотру Божьему, — сказал я. — У тебя все задатки босяка.
— Не лезь ко мне с проповедями, архиерей недоструганный, — обиделся он. — Красть верёвку грешно, а красть девку у князя можно? Между прочим, её ведь сторожат крепко, и коль ты думаешь, что этих мужиков удастся добром уговорить отпустить её с нами, то ты сильно ошибаешься!
Да, мысли о сторожах меня смущали не на шутку: пускать кровь любому человеку, будь он хоть басурман, не говоря уж о братьях-тверяках, я не желал вовсе.
— На-кось, примерь, — Корней бросил мне продолговатую круглую железку. Это была наручь, часть воинского доспеха, защищающая руку от кисти до локтя.
— Странная какая-то! — я показал на ненормально утолщённую середину с пересекавшим её узким пропилом.
— Чтоб лезвие у противника застряло, — снисходительно пояснил Корней. — Только ты и не пробуй, без обыку не получится.
Ночка выдалась как на заказ.
— Хоть глаз коли, язви её в душу! — ругался князь, когда мы, дождавшись самой глухой поры ночи, выбрались из дровяника, где, совсем закоченев, просидели с вечера, боясь пошевелиться. На ночь ворота всех башен детинца запирались, и по его улочкам прекращалось всякое движение. Только ночные сторожа с деревянными колотушками изредка бродили меж темнеющих на фоне звездного неба высоких построек.
Забор, окружавший княжеский дворец, мы одолели без больших затруднений. Плотно подогнанные друг к другу стоячие бревна с заостренными сверху концами были мертвяще холодны на ощупь. Корней, чуть не оторвав мне ухо, взгромоздился на мои плечи и, замерев, несколько мгновений вглядывался в темень по ту сторону забора.
— Ну, пошла милая, — князь легко подтянулся на руках и перемахнул через ограду. Я карабкался по веревке, которую он перебросил оттуда.
— Похоже, не ошибся ты, — просипел Корней. — Собак на этой стороне нет.
Когда мы достигли крыльца, сердце билось у меня между зубами.
— У дверей мечник должен караулить…
— А я думал-гадал: кто нам дверь отопрет? — ухмыльнулся, как слышалось по голосу, Корней.
— Справишься?
— А то…
Стражников на крыльце оказалось двое. Но оба не успели издать ни звука, когда Корней в три пружинящих прыжка взлетел по широкой лестнице на верхнюю площадку. Их мечи так и осталась в ножнах. Корней нанес ближнему стражнику удар в живот и, тотчас кинувшись ко второму, с маху рубанул его ладонью по шее. Первый переломился пополам и, падая, пробороздил лицом по доскам. Второй, замерев с открытым ртом, постоял немного, затем, издав вместо крика тихое шипение, сполз спиной по ребристой бревенчатой стене. Я ощупал их пояса: