— Вот и ключи. А ловко ты их.
— Чего там… Два остолопа. Руку об этого, правда, отбил — у него кольчужка под платьем. Давай, вяжи болезных, — он заворочал в замке ключом.
— А чего их вязать? До утра, поди, не очухаются.
— Спокойнее будет. Подальше положишь — поближе возьмёшь! — добавил он совсем несуразицу. Но меня она убедила. Мы связали стражникам руки снятыми с них же кушаками и, осторожно открыв высокую двухполовинчатую дверь, за которой угадывался длинный коридор или сенник, волоком втащили за собой. Вытянутое помещение было скупо освещено огоньком масляной плошки.
— А здоровые боровы! — шепчу я и разгибаюсь утереть пот. В тот же миг на голову мне обрушивается небо. Впрочем, возможно, это обычный табурет, в чьих-то крепких руках сегодня заменяющий кару небесную такому грешнику как я. Ускользающее сознание ловит только мозаичные картинки дальнейшей битвы. Вообще-то, полной цели враг не достиг: упасть я упал, но одним глазом всё же досматривал дальнейшее. Враг, а снизу он кажется огромным, отбрасывает в сторону табурет и в его руке появляется такой же огромный как он сам, меч. И с этим ужасным железом третий стражник, стороживший внутренние покои, бросается на моего безоружного напарника. Что я мог сделать для друга? Сделал, что мог: когда он перешагивал через меня, я тряпичной рукой ухватил его за колено. Обидно, но, кажется, он этого не заметил.
Корней не бежал, он стоял, раскорячившись и пригнувшись, и в упор смотрел на нападавшего. Меч высверкнул и, описав длинную дугу, опустился на выставленную вперёд руку, защищавшую голову. Короткий рубящий удар дикого металла, под которым разваливается мягкая плоть и брызжет дымная кровь… Меч впился в руку Корнея со странным металлическим клацаньем, как клацает дверной засов, и прочно застрял в наручи, прикрытой длинным рукавом.
— Отдай, не то уронишь, — сказал Корней и, резко опуская руку, выдернул оружие у изумленного врага. Тот ещё тупо и растерянно смотрел перед собой на пол, где по его представлениям должен был сейчас биться человек, против которого он обратил свой острый меч. Хлёсткий удар в лицо отбросил стражника назад. Пятясь, он запнулся об распростертого меня и упал на своих молчаливых товарищей.
— Ты живой, Сашка? — Корней ощупал мое лицо и голову. Я невольно вскрикнул, когда его ладонь надавила на разбитое в кровь темечко. Но это помогло окончательно прийти в себя.
— Живой, убери лапищи…
— Смотри, жив! Что значит привычка… Ещё пару раз по башке получишь, и совсем это перестанешь замечать, — осклабился князь, и в голосе его чувствовалась радость. — Вставай, подсоблю.