Разговор начали под ягнёнка, принесённого двумя поварятами на вместительном серебряном блюде с ручками по краям. К мясу поданы были большие двузубые вилки, за ножи сошли кинжалы, имевшиеся при поясе каждого из мужчин. Твердило первым отхватил кус мяса, свалил на блюдце, подал тёще. Дальше сочный бараний бок рубил каждый для себя.
— Отведай, Роман Кириллович, нашей баранинки. Уж чем богаты, тем и рады, — в голосе княгини при большом желании можно было услыхать крупицу радушия. — Не всё вам, ростовцам, московской размазней потчеваться.
Княжич Дмитрий только хмыкнул: «Во даёт бабуля!».
Тверской князь, мысленно летавший над окрестными лесами, последних слов матери вообще не услышал. Посол, однако, намёк уловил. Но не смутился:
— И не говорите, матушка-княгиня! Разве на Москве готовить умеют? Пока жил там неделю до отъезда сюда, измучили пирогами и кашами, постники… Как издевались… А у меня желудок слабый!
«Прыток парнишка, мимоходом с грязью смешает…» — с одобрением отметила про себя княгиня. В следующем году ей исполнялось семьдесят лет, и посол с его неполными шестью десятками был для неё молоденек. — «Правду про него Михайло сказал, скользкий как линь. Ну да мы и не таковских видывали. Хотя, на безрыбье и рак — рыба».
— Что ж, Роман Кириллович, вотчина-то твоя велика ли будет? — вслух поинтересовалась Ксения Глебовна.
— Это, матушка-государыня, как мерять, — прищурил глаз посол, — четыре села больших, однако. Христианских душ тысяч шесть-семь наберется.
— Миша говорил, что об отъезде из Ростова подумываешь?
— Было бы, государыня, куда… Со всей бы дворней переехал. Хоть и долог переезд, ох и долог! — засокрушался московский посол и ростовский боярин. Слово «до́лог» в его произношении очень походило на «до́рог». — Житья от татар совсем не стало.
— Да, татары… Не изведешь эту напасть ни пестом, ни крестом. Прилепил нам этот банный лист на известное место Александр Ярославович, ни дна ему, ни покрышки!
— Это который Александр? — словно не поняв, удивился посол, осторожненько управляясь с очередным рёбрышком.
— Да какой же ещё?! Известно: которого в последнее время всё чаще стали Невским покликивать. Деверем мне приходился. Муж мой, покойничек Ярослав Ярославович, царство небесное, младшим братцем ему был.
Роман Кириллович посмотрел на окружающих, занятых едой и не уделивших особого внимания ударившейся в воспоминания матушке Ксении. Было ясно, что всё это обсуждалось в семье не по разу. Сам Роман Кириллович тоже не вчера родился, помнил кое-что, но из вежливости раскрыл пошире глаза и даже отложил ненадолго вилку в сторону. Бабушке тверского самовластия требовался благодарный слушатель. В этом случае её было не удержать: