Внешне это отразилось лишь в ставшей несколько более уверенной походке Луки. Он расправил плечи и перестал шаркать, как дряхлый старик. Проснувшийся метаморфизм изучил изменения в теле и ахнул: изношенные сосуды и сердце, печень, снизившаяся острота зрения и слуха, камни в почках и огромный скачок в возрасте клеток организма.
Ужаснулся и сам Лука’Онегут. Они с Пенантом сели в карету напротив Ядугары, и то, что он увидел в глазах целителя, ему очень не понравилось. Считывая мимику, оценив быстро отведенный взгляд – в котором промелькнуло отвращение и… жалость? – Лука обратил внимание и на то, что Ядугара оделся иначе, чем собираясь на выезды к больным, торжественнее, что ли, и на то, что выглядит господин явно моложе.
Лука перевел взгляд на Пенанта. Этот тоже, хоть и не так явно, помолодел: морщины разгладились, тело приобрело горделивую осанку. Во взгляде старшего ученика читалось настолько явное превосходство, что Лука по привычке чуть было не отвел глаза.
Но сдержался. Вместо этого спросил, едва сдерживая ярость:
– Куда мы едем… господин?
Такое обращение к человеку, отнявшему у него годы жизни, далось Луке не просто. Заминка не прошла мимо внимания Ядугары. Целитель насторожился, но посчитал нужным ответить – секрета в этом не было:
– Во дворец императора. Его медики хотят осмотреть тебя. И достаточно вопросов, раб. Я запрещаю.
За небольшим окошком мелькали здания, вывески и богато одетый народ. Лошадь замедлила ход – путь к дворцу вел наверх, к скале Маджуро Первого, Победителя, основателя рода императорской фамилии, но мальчик об этом не знал. «Дворец императора» всегда был для него неким эфемерным понятием – он существовал, но Лука никогда в жизни и ни при каких обстоятельствах с ним не сталкивался.
Остаток пути он молчал, как и хотел «господин». Но не просто молчал, а внимательно изучал «логи» (именно это слово снова всплыло из унаследованной памяти) произошедшего с ним за эти дни. В тюрьме он пожелал «железный кулак», и способность отреагировала сообщением о нехватке железа.
Значит…
Лука прикрыл правый кулак другой рукой и подумал, что хорошо бы иметь ногти прочнее – например, из стали – и длиннее. Сантиметров в тридцать – острые и смертоносные, способные рассечь… да тот же рабский ошейник!
Треск!
Под колесами кареты что-то лопнуло, может, какой-то фрукт, а спереди донеслось недовольное бормотание возницы.
– Аккуратнее, ты! Господина везешь! – обернувшись, крикнул Пенант.
И больше ничего не произошло. Никаких текстовых сообщений и никаких изменений. Что-то он неправильно интерпретировал, но что?