Крепость Россия: Прощание с либерализмом (Уткин, Юрьев) - страница 15

в отличие от нынешней ситуации, когда есть ещё импорт. Это касается и ужесточения подходов, и изменения самих нормативов◦— 35% рынка как предельно допустимый уровень монополизации недопустимо высок для изолированной экономики и должен быть понижен процентов до 20. А ужесточение подхода должно исходить из необходимости иметь внутри страны более острую конкуренцию, чем в среднем в мире, поэтому захват более 20% рынка группой аффилированных структур должен быть просто запрещён, независимо от добросовестности поведения в ценообразовании и т.п. этой группы впоследствии (как это прописано в законе ныне). Но главное◦— необходима политика по стимулированию создания новых предприятий (или расширению старых), преодолевающих монополию другого производителя товаров или услуг и вообще усиливающих конкуренцию в отрасли. Вот по итогам 2003 года образовался сверхплановый профицит бюджета размером в несколько миллиардов долларов◦— отчего бы не потратить, например, половину этих денег на постройку двух современных автомобильных заводов? Построить, а после запуска продать? Не худшее, кстати, вложение денег налогоплательщиков◦— и средства вернуть с прибылью (построенное и запущенное предприятие всегда стоит дороже стоимости его постройки), и нового крупного налогоплательщика получить! И люди наши перестанут говорить, что у нас не могут произвести приличный автомобиль. Это помимо главной цели◦— усиления конкуренции в автопромышленности с одновременным импортозамещением. Вообще у нас недооценивают значимость конкуренции: она не только идет на пользу потребителям, но и дает возможность государству регулярно проводить масштабные эмиссии, как это происходит в США.

Плюс этого понятен всем◦— появляются деньги из воздуха, но всем теперь понятен и минус◦— большое количество денег в экономике при том же количестве товаров и услуг повышает цены и происходит инфляция. Но если конкуренция достаточно острая на большинстве рынков (это помимо прочего непременно означает сильную недозагрузку производственных мощностей, то есть наличие резерва), то роста цен не происходит даже при эмиссии (разумеется, до определенного предела, который, впрочем, тоже зависит от остроты конкуренции). А это есть главный рецепт форсированного роста, возможного в закрытой экономике. Поэтому как самая первостепенная микроэкономическая задача государства, а не по остаточному принципу должно рассматриваться ограждение бизнеса от любых сдерживающих его рост факторов, а это в первую очередь административное и криминальное давление. Бандит или чиновник мэрии, пришедшие к владельцу магазина с требованием дани, должны рассматриваться не как злоумышляющие на частную собственность (это в нашей стране никогда не будет считаться за беспредел), а как покушающиеся на жизненные интересы государства (в оконцовке◦— на оборонные), с соответствующими выводами. Губернатор, выстраивающий в области свой бизнес путём удушения любого иного, должен быть, как писали когда-то в царских указах, «закован в железы и привезён в Москву для розыска и казни» не в меньшей степени, чем если он будет пойман на сговоре с вражеской державой. Конечно, для всего этого необходимо сильное снижение уровня коррумпированности госструктур, особенно карательных, но мировой исторический опыт показывает, что эта задача всегда решается достаточно быстро и несложно, если есть реальное желание её решить (в отличие от полного искоренения коррупции, что почти невозможно). Вообще запредельный уровень коррупции у нас связан не только и не столько с обычными факторами (человеческая жадность, мягкость режима, многочисленные и неотрегулированные возможности административного вмешательства) и уж конечно не с размерами зарплаты◦— зарплата в принципе не может быть размером с взятку, а с причинами сугубо идеологическими, скорее даже психологическими.