Убивать старика он не стал. Ранил его в ногу. Тот зашипел, как змей, отскочил и прижался к стене. Я так понимаю, сейчас последует процедура допроса. Не ошиблась.
— Зачем всё это? — приставляя меч к горлу старика, спросил Светлый принц, который пострадал меньше остальных. Я просто прижалась к стене и стала наблюдать за происходящим. Разумеется, меньше всех, по идее, пострадала я, но голова моя ужасно болела, в глазах плыло. Подозреваю, что это побочный эффект от зелья, которое рассчитано на гнома.
Всё стало понятно ещё до того, как старик, скорее всего, состарившийся не от времени, а от огромных затрат сил, признался во всём. Он был редким в этом мире разумным существом — одновременно и светлым, и тёмным эльфом. Теперь уже не нужно никаких объяснений, но он всё-таки поведал нам историю о том, как его выгнали из светлого королевства за чёрную магию, из чёрного — за светлую, а люди чуть не убили за опасные эксперименты совмещения сил. Теперь он был озлоблен на весь мир и готов уничтожить его. Но его гениальный план сорвался, и теперь он в негодовании и бессильной ярости заламывал руки и истерически визжал, перемежая свой визг со связным рассказом.
Неужели всё кончилось?
Эпилог
Тощеватая и кажущаяся беспомощной девушка сидела за дальним столиком в небольшой таверне на самой окраине города, закутавшись в плащ и накинув на лицо глубокий капюшон. Она совершенно не хотела, чтобы её узнали. После тех приключений в катакомбах она, как и все, кто шёл в этот бой вместе с Тёмным и Светлым повелителями, стала героиней, хотя ничего хорошего и примечательного и не сделала.
Ее имя теперь воспевают барды, она — Сестра Тени, девушка «с божественным взглядом и острым язычком», и вообще — идеальна, если верить всему тому бреду, который поют и рассказывают про неё в тавернах и на грязных улочках нищих кварталов. Она всё это ненавидит и точно знает, что не заслуживает таких почестей.
Девушка точно знает, что Эйдгар и Джек так же шарахаются от почестей, как и она. Тёмный Повелитель и Светлый принц, недавно ставший Повелителем, тоже бы с удовольствием спрятали лица под глубокими капюшонами, но им не позволяет должность.
Стоило девушке вспомнить об Эйдгаре, как по её щеке покатилась непрошеная слеза.
«Он избегал меня с того момента, как мы вышли из катакомб. Какая же я дура! Надо было признаться ему во всём ещё тогда, после нашествия демонов на город! Сейчас, похоже, уже поздно», — спрятав лицо в ладони, думала девушка, проклиная себя за нерешительность. Она без тени страха могла бы вступить в бой с огромным чудовищем, имея из оружия только кухонный нож, но у неё никак не хватало смелости на откровенный разговор. Может, она слишком привыкла держать все свои чувства при себе?