Да чаю с кровью попить.
Случай всегда предоставит поэт, А нет
—
Так судьба — случай.
Впрочем, и сами стихи —
Полудрузья, полувраги,
Братья-близняшки,
Два рукава реки,
Смирительной рубашки.
Зашитые дебоширы —
Сиамские вампиры,
Стерегущие сонной музы шаги,
Пьющие кровь тщеславия,
Живущие славой и жаждой признания.
Хоть не печатайся и не пиши,
Живи себе, отрекись от бессонницы,
С рифмой, скользящей
От правды и лжи.
Открестись от поэзии настоящей,
Пепел рукописей всей толпе покажи
И голову положи.
Еще одна
Пролетела весна.
Пела она вечерами
Беспечными соловьями,
Настраивала
На лирический лад.
Оставляла следы
От слез да небесной воды
На щеках и стеклах,
В окнах отражалась сиренью
И, к сожалению,
Закончилась —
Оборвалась
По мановению лета,
С которым переплелась
Как бы случайно лучами света.
И мгновенно растаяла, растворилась,
В зрелой зелени,
И в душе моей притаилась
До времени.
Но, открывая окно,
Все же я нахожу еще
Остатки мая,
Плечи и щеки подставляя
Под косые осадки,
Играя
Ресницами с грибным дождем,
Май вспоминая
И утирая лицо,
Я говорю сам себе «подождем»,
Доживем
До другого мая.
Чаша весны переполнена — это мой май!
Черемухи и соловьев — через край!
И все это мне уготовано при жизни.
Я наблюдаю рай, краешек рая,
С безумной тягой из центра мая.
Туда, к Солнцу живому,
К миру иному,
Лучшему,
Всегда ждущему
Смертных простых,
Ныне живущих,
А в будущем — избранных или святых!
Ангелы сильно любили меня,
Держали на привязи, взаперти,
На самом краю. Но в иные края
Душа порывалась уйти.
Дрожащий огонь в желтом сколе зрачка
То вспыхивал, то исчезал,
Но утром, под тихие трели сверчка,
Он, умерший, вновь воскресал.
Ушли ли те дни в безвозвратную даль —
Поди-ка сейчас угадай.
И ангелов где та любовь, та печаль?
И где тот надломленный край?
Смешно и впрямь, но я есть центр мира
На краткий срок до даты роковой.
А ты ответишь: «Друг, как это мило,
Наверно, ты не дружишь с головой…»
Но мне поверь, я сердцем ощущаю
Движенье звезд и первый вздох весны.
Не я всем этим миром управляю,
Но мне другие функции даны.
Я — центр ощущений этой жизни,
Мир плотоядный тянется ко мне.
При всем моем библейском оптимизме,
Я — центр. Мир находится извне.
На стыке дней, на сломе двух столетий,
На этот мир, как мальчик, я смотрю.
Ну, а пока из легких междометий
И жестких слов плету я речь свою.
Я вижу бабочку, воскресшую в апреле,
Ликую я, но в сердце холодок.
Я — центр мира. Это, в самом деле,
Как бабочка, на очень краткий срок.
Не знаю ли я или знаю —
Тебя я, Илья, не пойму.
Но текста, извиняюсь за наглость твою, обожаю,
И посему
С листа ты опус мой сладкий прими.
Твою я книжонку листаю-читаю,