«Ну и компания, — злился Бжезинский. — Скомпрометированная председательница Совета, о которой люди говорят так ужасно… Кто ее знает, вывернется ли она из этой аферы с квартирами… Глава воеводского комитета партийного контроля, какой-то журналист, который черт знает зачем тут вертится, и еще я вдобавок, в довольно двусмысленной роли. Черт меня дернул сюда прийти! Кофе ему захотелось, этому деду Юзале, черт бы его побрал! Можно было в конце концов взять две чашки этого дурацкого кофе и отнести их в номер».
— Товарищ редактор, — спросил он вслух, — вы приехали к нам по какому-нибудь особенному делу или вообще?
— Я-то вообще приехал, но обычно из этого потом получается какое-нибудь особенное дело. Или даже несколько дел. Если уж человек проделал такую дорогу, ему хочется заполнить свой блокнот… А у вас есть что-то на примете?
— Разумеется. Я уже сам хотел послать статью в вашу газету. В прошлом году нам передали новую школу, выстроили к тысячелетию Польши, и уже нужно делать чуть ли не капитальный ремонт. Крыша протекает, штукатурка отвалилась, а после каждого дождя вода заливает подвал.
— Это не моя специальность, инспектор, — рассмеялся Валицкий. — Это скорее годится для заявления в прокуратуру. Правда, товарищ Юзаля?
— Да оставьте вы меня в покое. И кофе не дадут выпить, — буркнул Юзаля.
— Правильно, — поддержала его Венцковская. — Мы и так по целым дням делами занимаемся. Стефан, пойдем потанцуем. Ужас до чего люблю это танго.
— Что это за тип, этот редактор? — спросил Бжезинский, когда Венцковская и Валицкий пошли танцевать.
— Работает в нашей газете. Недавно. Переехал из Варшавы.
— Интересно. Обычно все в Варшаву переехать норовят, а он…
— Ну, видно, не все.
— Конечно, если человек вынужден бежать куда глаза глядят, это дело другое.
— Я его не спрашивал, как-то неловко было. Но он кажется мне порядочным парнем. Я его даже полюбил за эти дни.
— Не нравится мне, что он так быстро у Венцковской в кумовьях оказался.
— Он просто не привык терять времени зря, — улыбнулся Юзаля. — Кто знает, будь я помоложе… Мировая бабенка! Люблю дамочек в теле.
— Ну, что вы, товарищ председатель…
— Ох! — Юзаля веселился все больше. — Я правду говорю. Когда-то мне нравились такие женщины. Человек знал, что имеет дело с женщиной, а не с каким-нибудь заморышем, вроде теперешних. Да вот хоть бы и в этом зале, посмотрите. Одни только худобы и сидят, точно их голодом морят… черт бы их побрал!
— Мы не должны с ней здесь сидеть, — нервничал Бжезинский, — и особенно вы. При ее аховом положении она сейчас кого хочешь может охаять. Но Горчин ее прижал-таки к стене.