Сабина вытащила руку из улья.
— Там ничего нет, — сказала она спокойно.
И тут же тихонько вскрикнула и невольно хлопнула себя по оголенному плечу. А когда опустила руку, мы увидели на ее плече маленькую красную метку. Оглушенная пчела запуталась в шарфе платья, потом, тоненько жужжа, закружилась на месте и упала на лопушиный лист.
— В первый раз, — прошептала Сабина, обращаясь к самой себе, и склонилась над неподвижной теперь пчелой. — Это я ее убила. — И что-то похожее на удивление и любопытство мелькнуло в ее взгляде.
В эту минуту к нам подошла Пани с большим деревянным подносом в руках. На подносе стоял графинчик с пурпурно-красной наливкой, рюмки и тарелки с ломтями холодного мяса.
Держа поднос на весу, она велела Ксендзу наполнить рюмки. Подошла к Людям в мундирах.
— Выпейте рюмочку, — предложила она Молодому.
Он на ощупь взял рюмку, потому что смотрел в эту минуту на Пани, они обменялись долгим взглядом. Второй отказался от угощения.
— Нельзя. Служба. Да и подследственный. — И он кивнул на Отца.
— Как? — удивилась Пани. — Разве это не все?
Профессор снова распростер руки.
— Да будет вам. Клянусь честью…
— Что поделаешь, это от нас не зависит. Сами понимаете. Нам тут жить, мы со всеми хотим ладить. Да вот получили приказ: отдать под следствие. Обязаны доставить его в Город.
— Коли так, — сухо сказал Отец, — не теряйте времени понапрасну. Ведите.
— Поедем с нами, — предложил Профессор, — я подвезу вас до лесопилки. Может, по дороге что другое надумаете.
— Надумать — ничего не надумаем, а подъехать можно, — согласился Толстяк.
И вот все стали рассаживаться на широком сиденье брички — Профессор и Сабина впереди, а за ними Люди в мундирах, оставив посередине место для Отца. Пока Пани и Ксендз прощались с Сабиной, Отец отвел меня в сторонку, похлопал по плечу и, словно бы ничего не случилось, с деланной веселостью сказал:
— А ну, выше голову. Смотри не реви. Это ничего. Я скоро вернусь. Видно, кому-то захотелось свести со мной счеты, а кому — я знаю. А ты жди меня. Райку паси в овраге, трава там хорошая. Как-нибудь перебьешся…
Я не сказал ему ни слова, не мог.
Долго смотрел вслед удалявшейся бричке. Молодой на прощание махнул рукой, Пани едва заметно кивнула в ответ. Отец все оглядывался на меня, лицо его расплывалось перед глазами. Бричка свернула за церковную ограду и скрылась из виду.
— Уехала, даже не оглянулась, — с горечью сказал Ксендз о Сабине.
И, словно бы сразу постарев на много лет, погруженный в свои невеселые думы, он, не глядя ни на меня, ни на Пани, сгорбившись, направился к дому.