После такой утренней молитвы он еще долго гримасничал перед зеркалом, непоколебимо веря в то, что ему наплел этот самый Джони Рабе. Плохо было только двадцать четвертого июня в пятнадцать ноль-ноль. Джони так и видел, как сухонький старичок вышагивает у остановки автобуса, как он закуривает одну «Унита» за другой, как достает свою обшарпанную «луковицу», как объясняет всей мекленбургской команде, что этот самый нойкуковский Рабе — парень что надо! Да, да! Мекленбург может положиться на него, но все, мол, сами знают, как нынче поезда ходят. Так что немного придется его подождать. Но такого парня стоит подождать.
Сколько они еще будут ждать? Полчаса? Час?
А когда стенные часы пробили четыре, Джони повязал свой кожаный фартук и спустился в залу, Джони Рабе — хозяин «Заходите к Рабе!».
И хозяин-ресторатор еще раз осмотрел своего помощника, нанятого на этот торжественный день, чист ли и опрятен? Проверил и в последний раз запасы светлого пива, неочищенного шнапса и молодого вина, темного пива, чистого шнапса и старого вина — немало побегал, прежде чем добыть его, — и занял свое место за стойкой.
«Нет, не-е-ет! — сказал ресторатор Рабе метателю молота Джони Рабе. — Всему свой черед. Иначе никак нельзя! Народ со смеху покатился бы, глядя на нас: сперва, мол, карточки с золотым обрезом, а потом — фьють! — ничего. Все у нас рухнуло бы в Нойкукове, и так до второго пришествия. На сегодня отключись, успокойся, Джони, а завтра можешь поехать вслед…»
Никуда Джони Рабе так и не поехал. Утром двадцать пятого он лежал в кровати, в желудке у него горел адский огонь, а в голове было как после землетрясения. Во рту пересохло, ноги дрожали, и думал он при этом: «Пусть сухонький старичок сам свою железку бросает. Чтоб его черти слопали!»
Здесь надобно пояснить, что хороший хозяин-ресторатор своей собственной сивухи никогда не пьет. Но тут ведь какое дело? Открытие! И все-то хотят с тобой чокнуться, успеха тебе желают. Никак не откажешься.
«Чего говорить, такими молодыми мы ведь больше никогда не встретимся!»
«Ах если бы это твой покойный отец увидел!»
«Очень ты все солидно устроил».
«Как бы ты на это посмотрел, если бы мы у тебя заказали столик, так сказать, на постоянно?»
Да, открытие прошло с блеском. Полнейший успех! И с того дня дела Рабе пошли в гору. И дошли они и до «польски-фиат», и до яхты со шведским мотором… Но когда он в белых холщовых брюках, закрытом свитере, синей куртке и фуражке, шитой золотом, ходил на яхте по речке Дёбель и очередная подружка принималась осторожно расспрашивать, откуда у него все это, он скромно отвечал: