– Я так отчаянно пыталась заставить тебя вернуться домой. Я не хотела бросать тебя в Императорском дворце, особенно когда его наводнили эсэсовцы. – Снова эта скорбь: печаль с большим количеством граней, чем в бриллиантовом блеске её глаз. Яэль смотрела на розоватые от крови повязки на руке Феликса, на ужасный провал после среднего пальца.
Может, не всё ложь. Может, она действительно сожалеет…
Но права ли она?
Феликс не понимал, как такое может быть. (Ради всего святого, отец ведь говорил с ним по телефону!) Впрочем, коварство надежды состояло в том, что она была невосприимчива к логике, и теперь Феликс попался на её удочку, повис на конце тонкой лески.
Если его семья с Сопротивлением… это многое меняет. Всё меняет.
– Тебе тогда нужно было позаботиться о мире, – медленно произнёс Феликс, вспоминая их разговор. Сколько всего было поломано, сколько всего можно и нельзя было починить. Сколько раз он переносился в памяти в ту комнату, видел её заново?
1: Адель, слишком упрямая, чтобы выслушать его. Феликс, пытающийся предотвратить поломку.
2: Девчонка, которой плевать на дерьмо, вылившееся на Вольфов. Феликс, мечтающий их спасти.
3: Яэль, стремящаяся исправить мир. И Феликс, взявший на себя роль упрямца, не желающего слушать.
Боже, как он скучает по автомастерской – искры свечей зажигания, простота двигателей. Там не было таких сложностей: попыток отличить хорошее от плохого и правду от лжи; решить, что, чёрт побери, поможет обезопасить его семью в этом кровожадном мире.
– Если бы я знал о надёжном доме, я не пытался бы тебя остановить. – Было ли это правдой? Возможно. А возможно, и нет. Но Феликсу нужно было, чтобы Яэль поверила этим словам.
Казалось, именно их она и хотела услышать.
– Ты хороший брат, Феликс. И хороший сын. Твоей семье повезло, что ты у них есть.
– Ты сможешь отвести меня к ним? – Даже если его родители не в надёжном доме, Адель точно держат в штаб-квартире Сопротивления – в том самом месте, куда Феликсу необходимо попасть. К чёрту все если. Благословение или проклятие.
– Не знаю, – Яэль нахмурилась.
– Понимаю, я сейчас… обуза, но я могу всё отработать, – сказал он. – Сопротивлению ведь нужны механики, правда?
– Дело не в этом. Формально, мы пленники советской армии. Моя подруга Мириам выступает за нас, но я понятия не имею, когда нас отпустят и вообще отпустят ли.
– Пожалуйста, – надавил Феликс. – Просто пообещай, что ты постараешься.
Яэль ничего не сказала. Она положила все собранные шахматные фигуры на пол между ними. Рука её нырнула в карман штанов, доставая кое-что серебряное и разрывающее Феликсу сердце. Карманные часы Мартина – побитые, потёртые и, наконец, поломанные. Когда Яэль вложила часы в ладонь Феликса, он не попытался открыть их. Левой руке не хватало для этого сил, тем более, он и так знал, что увидит: стрелки, застывшие за треснувшим стеклом, пойманные в ловушку времени, которого больше не существовало.