и
ахали на школьной игровой площадке.
Реакция Яэль была другой.
– У нас с ним разные взгляды на этих животных. – Она снова опустила рукав.
– Сожалею. – Очередное рефлекторное, жгуче-желчное слово. (Почему Феликс должен сожалеть?) – Адель часто хвасталась этим. Но я полагаю, ты и так это знаешь.
– Я меняющая кожу, а не медиум. – Девчонка наконец-то оторвала взгляд от Феликса и принялась подбирать шахматные фигуры. – Хотя это сделало бы миссию намного легче. Я изучала твою сестру целый год: запоминала школьные успехи, привычки, записи из Гитлерюгенд. Я запоминала каждый кусочек информации, который могла найти, о тебе и Мартине, о маме и папе. О вашей семье я знаю больше, чем о своей.
Мартин. Мама. Папа. Голос девчонки изменился – он был более хриплым, чем у его сестры, – но эти имена по-прежнему произносились с налётом интонаций Адель. Словно она тоже была Вольфом.
Это была неправильная близость: односторонняя, никаких сторон. Из-за неё у Феликса волосы встали дыбом.
– Я выучила об Адель всё, что могла, чтобы суметь занять её место в гонке, – продолжала девчонка, собирая пешек, слонов и ладьи. – Вечером перед Гонкой Оси я пробралась в квартиру твоей сестры, вырубила её и изменила лицо. Адель увезли в штаб-квартиру сопротивления. И держат там до сих пор.
Сердце Феликса пропустило удар, а затем увеличило число оборотов, словно только заправленный двигатель. По крайней мере, его сестра жива!
Яэль продолжала.
– Когда ты оказался на Олимпийском стадионе, я уже решила, что лишилась прикрытия. Именно поэтому я пыталась выбить тебя из гонки перед Каиром. Ты подвергал опасности не только мою миссию, но и себя самого. Если бы ты вернулся домой во Франкфурт, то сразу после моего выстрела в фюрера кто-нибудь из боевиков Сопротивления отвёз бы вас с родителями в «надёжный дом».[12]
После этих слов пульс Феликса дрогнул, разбился. Всё, что он знал, и всё, на что надеялся, сталкивалось, взрываясь противоречивым пламенным клубком.
Пытки Гестапо → БУМ ← Надёжный дом Сопротивления.
Феликсу пришлось собрать каждую крупицу самоконтроля, чтобы не показать, как он потрясён. Его лицо было очень, очень спокойным, когда Феликс переспросил:
– Н-надёжный дом? Мама и папа в безопасности?
– Конечно. Они с моим другом Владом. Места безопасней не сыскать во всей Европе. Доверься мне. – Взгляд её был искренен. Слова звучали серьёзно.
«А как иначе? – Напомнил себе Феликс. – Она замечательная актриса».
Но у Яэль не было причин лгать об этом, и Феликсу очень хотелось поверить ей.
Довериться ей или собственным ушам? Голос отца, слёзы матери. Он слышал их, такие же явные и разрушительные, как боль в пальцах…