– Не знаешь?
* * *
Три часа: Адель рассказала свою историю, пока чинила часы Мартина с помощью пинцета из аптечки (пришлось дождаться, когда Лука выйдет из ванной, чтобы его достать) и инструкций Феликса. На самом деле, и рассказа, и ремонта было на несколько минут. Кроме нападения Яэль и трёх попыток побега, месяц Адель состоял из шума в темноте и разбитых пальцев ног. Через слои стали ей немало удалось подслушать. Достаточно, чтобы знать, что шансы свергнуть фюрера ничтожно малы.
– Даже если мама и папа не у штандартенфюрера, что будет, когда СС вернут себе Германию? – спросила Адель. – Нас всё равно схватят и обезглавят. Кто-нибудь сознается, где находится ферма Влада, и мама с папой всё равно умрут.
Когда часы снова пошли, на них установили время из комнаты с картой: 2:43 (Время центрального Рейха). Стрелки неуклонно отсчитывали секунды, тикали с той же безотлагательностью, что и в гостевых комнатах Императорского дворца.
Ты знаешь, что должен делать, – словно говорили они. – Знаешь? Знаешь?
* * *
Два часа: Адель была права.
* * *
Один час: Ноги налились свинцом, когда он шёл по коридору в комнату с телефоном. Все были в главном зале, обсуждали документы по «Проекту Доппельгангер», и голоса их сливались в один поток. Будто бы эти бумаги смогут что-то изменить.
А что если смогут? Вопрос следовал за Феликсом через дверь. Обвивался вокруг шеи, пока парень подходил к комоду, на котором стоял телефон. Проник в фантомные пальцы, когда Феликс поднимал трубку, стараясь не думать о Яэль и сотнях людей Вермахта, которыми могли быть папа, Мартин, он сам.
Мысль всё равно основалась в голове. Сомнения – дюжины, сотни, тысячи разных лиц – пробирались в сухожилия здоровой руки Феликса. Замораживали её. Но кое-что продолжало двигаться: стрелки часов Мартина, жужжащих в кармане. Напоминающих Феликсу, что его жизнь – жизнь всех дорогих ему людей – станет намного короче, если он не соберётся, не протянет руку и не наберёт номер. И честно, какие тысячи разных лиц? Яэль – девушка без лица. Люди войны тоже безлики – солдаты обречены на смерть, как бы Феликс ни поступил.
Важны лишь те лица, которые он может спасти.
И вот. Последний кусочек.
Благословение, проклятие.
Феликс набрал номер.
Несмотря на предрассветный час, на звонок ответили уже после второго гудка, потом перевели вызов. У Феликса даже не было времени передумать, как Баш взял трубку и полусонно прорычал: «Да?»
Дыхание застыло в горле.
Скоро прольётся кровь.
Должна пролиться.
Но не кровь Вольфов.
– Я на месте, – сказал он.