Оттуда мы двинемся на Москву, пока Германия занята своими проблемами, – Пашков замолчал, будто бы только сейчас вспомнил, что с ними Яэль, и она умеет говорить по-русски. – Надеюсь, ваш допрос был плодотворным?
– Очень. – В присутствии Пашкова поведение Мириам ожесточилось. Яэль смотрела на старую подругу – прямая спина, взгляд, от которого мужчина весь сжимался – и не могла удержаться от мысли: не я одна изменилась.
Третий волк был жив; яростный, свирепый зверь.
– Мне нужно провести больше времени с пленниками. Волчица отправляется с нами. Мальчики тоже, – продолжила Мириам. – Пусть едут со мной.
Командир Пашков замер в дверях, он ещё несколько секунд смотрел в глаза Мириам, а потом сдался: «Если вы считаете, что это необходимо».
– Необходимо, – отозвалась она.
В прохладном весеннем воздухе повисло напряжение, и Яэль задумалась, о том, что могло бы случиться. Девушке альтернативы определённо не понравились.
– Выдвигаемся в десять. – Пашков вышел из хижины.
Мириам выглянула из-за двери на улицу, где солдаты складывали палатки. Пальцы её нашли кончик косы, принимаясь тянуть за чёрно-серебристые пряди.
– Нужно быть осторожными, – заметила она, голос был тих. – Если бы была только ты, без мальчиков…
– Феликс и Лука со мной, – сказала Яэль, тоже поднимаясь. – Они не должны пострадать.
– Почему тебя так волнует, что будет с ними? – Мириам нахмурилась.
Из-за кровавых снов и поломанных вещей. Потому что брат Адель не заслужил оказаться здесь, со сломанными пальцами в самой чаще леса. Потому что Яэль уже перечеркнула столько имён… (Цуда Кацуо. Неизвестный меняющий кожу). Потому что и Лука, и Феликс смогли что-то открыть в её душе. Пугающие чувства, которые одновременно заставляли Яэль быть и более чудовищной, и более человечной.
Но как сказать об этом? Как развязать узел, скрутившийся в груди? Разгладить его и выразить словами?
– Я задолжала кое-что самой себе, – сказала Яэль. – Я стольких потеряла, Мириам. Я оставила тебя умирать.
Рука подруги оставила в покое косу и коснулась предплечья Яэль: «Ты так думаешь?»
– Я так чувствую, – прошептала она. – Я чувствую это уже много лет.
Лицо, которое было у подруги теперь, сильно отличалось от того, что помнила Яэль, но грусть, отразившаяся на нём, точно принадлежала Мириам.
– Ты была всего лишь маленькой девочкой. Мы обе были детьми. Детьми, которым пришлось делать невозможные выборы.
Жизнь или смерть. Как же долго тянется этот выбор.
Знакома ли Яэль жизнь без него?
– Теперь я не девочка, – сказала она. Узел на сердце, казалось, стал только больше – тяжёлый от крови, чужой крови. – А убийца. Я много лет училась убивать, но от этого в мире стало только больше крови. – Несколько капель, и ещё, и ещё… – Я думала, что смогу остановить ненужные смерти, но…