Но Сигизмундыч любил «выступать». Пафосно встать посреди отдела, воздеть руки, отчего задирались лацканы нерасстегнутого пиджака с пришпиленным значком компании, и долго с поразительной смесью горячности и нудности читать правила дресс-кода, под конец претенциозно заключив: «Вы внешний вид компании! Что видит сотрудник, приходя на собеседование? Вас! С вас он построит свое представление о “Лотос-Косметикс”!» И сама речь эта, и дрожащим голосом, с придыханием, произнесенное «Лотос-Косметикс» вызывали у клерков смешки, с очевидным трудом сдержанные издевки. Пролиться которым мешал только маниакальный блеск глаз шефа, не суливший ничего хорошего тому, кто посмеет осмеять святая святых.
Оставалось либо смириться, либо увольняться.
Все то время, что у них работал Антон-сан, Сигизмундыч с подозрением поглядывал на его странную прическу. Но Дебольскому казалось, что шеф так и не нашел в себе духа воспротивиться вслух, потому что его бюрократическая натура была втайне потрясена неизменной гладкостью, блеском и идеальной — не поддающейся никакой критике — формой луковицы на голове тайм-менеджера.
Девочки же не могли позволить себе даже брюк — самого строгого костюма, — летом голых ног (на все возражения бросалось типовое: «Включите кондиционер посильнее»). Жанночка держала в тумбочке запасные чулки: не дай бог шеф увидит поползшую стрелку.
Только большого усилия воли стоило Дебольскому не сделать шага назад, чтобы Сигизмундыч не успел почувствовать исходящий от него легкий запах усталости. И, будто невзначай кивнув сизым от небритости подбородком, бросить:
— Доброе утро.
— Здравствуйте, — кивнул шеф. Бровастое лицо его с насупленным сосредоточенным выражением на секунду повернулось к Дебольскому, пустые глаза скользнули невидящим взглядом. Сигизмундыч хмыкнул и вышел в коридор.
Дебольский так и замер.
— А что у нас происходит? — недоуменно, все еще оборачиваясь, спросил он, входя в офис.
— Ничего, — буркнул под нос Попов и поднялся с места. Торопливыми мелкими шажками, будто напряженными и неуверенными, приблизился к столу с огромным букетом, свез папки в кучу и неловко поднял. — Просто работаем, — при этом он еще раз бросил неприязненный взгляд на стол, от которого исходил и висел в воздухе легкий, едва ощутимый аромат горьковато-сладких духов, и понес папки к себе.
Зарайской на месте не было.
— Привет, — пожал Дебольский руку Антону-сан. И с привычной легкостью бытия выбросил из памяти очевидную расстроенность шефа, его смурной, потерянный вид.
Вернулся Попов, и коллеги перекинулись естественным: «Как съездили?» — «Как жена?» — «Ну все старики — уже пора. А сколько ей было?» — «У меня в прошлом году…» — «А у меня в позапрошлом…»