На столе он увидел бутылку какого-то незнакомого, явно иностранного напитка.
– Это что?
– Кальвадос, – пояснила Маргарита. – В подарок тебе.
– Спасибо…
Видимо, этой безумно дорогостоящей, добытой из-под какой-то неведомой полы выпивке предстояло смягчить его? Ну и кем же это родная жена его считает?! Алкоголиком, которого можно так просто улестить?..
Говоров отставил бутылку:
– Так что за спектакль ты устроила во дворе?
Маргарита вскинула ровные брови, сложила руки, улыбнулась с видом оскорбленной невинности:
– Говоров, на тебя не угодишь. Не люблю нашу дочку – плохо. Люблю – снова плохо!
Да уж, Маргарита могла притворяться перед кем угодно, только не перед ним. Какое презрение прозвучало в ее голосе при слове «люблю»! Да что ты знаешь о любви, ухоженная, нарядная, раскрашенная кукла?
– Не мели чепухи, – с плохо скрываемой яростью произнес Говоров. – Откуда это вдруг такая неожиданная любовь?
Маргарита опустила глаза, но явно не от смущения. Провела пальцем по подоконнику, скривилась:
– Фу… пылищи-то… Я так понимаю, ты прислугу в доме менять не собираешься?
– Нет, – отрезал он. – Не собираюсь.
– Жаль, – холодно улыбнулась Маргарита. – Я надеялась.
Говоров прищурился: на что ты еще надеялась?
– Неужели, – вдруг протянула Маргарита жалобно, – неужели ты ее так любишь?
Говоров промолчал. Молчание – знак согласия!
Ну что ж, Маргарита поняла все верно. Стиснула руки, глаза сузились, голос окреп:
– Развод я тебе не дам!
Михаил отвел глаза. У него вдруг перехватило дыхание.
А чего ты ждал от Маргариты? Ты ведь заранее знал, что именно это она скажет! И о следующих ее словах тоже знал заранее:
– А если будешь настаивать, партбилет положишь на стол!
– Неужели ты меня так любишь? – услышав это, спросил Говоров с откровенной издевкой.
Маргарита усмехнулась, потом лицо ее помрачнело. Но голос звучал спокойно:
– Раньше любила. А теперь… Мне сына поднимать надо! На библиотекарскую зарплату не больно-то разживешься!
Ах да, вспомнил Говоров, она же давно не работает и лишь в какой-то библиотеке числится в штате… Там уже забыли, когда ее видели в последний раз!
– Кроме того, – деловито добавила Маргарита, – я не хочу, чтобы это все – мой дом! – она окинула взглядом дубовые панели, тяжелые портьеры, дорогую мебель кабинета мужа, – достался твоей пэпэжэ! Походно-полевой жене, – расшифровала Маргарита зачем-то, как будто Говоров и сам не знал значения этого оскорбительного словечка, которое было очень в ходу в армии, а еще больше – в тылу, среди женщин, которые частенько боялись не столько того, что муж будет убит, сколько того, что его уведет одна из этих пресловутых пэпэжэ.