Короче говоря, он не сомневался, что сейчас Маргарита заведет разговор о Котьке. Однако, к его превеликому изумлению, присев, закурив папиросу в длинном изящном мундштуке и красиво («Как в кино!» – с иронией подумал Шульгин, который терпеть не мог курящих женщин) выпуская дым, Маргарита вдруг ляпнула нечто совершенно несусветное:
– Дементий, мы давно друг друга знаем. Скажи – только честно! – у Говорова кто-то есть?
– В смысле? – откровенно опешил Дементий.
– Шульгин… – Маргарита смотрела на него с ледяным презрением, как на идиота. – В смысле бабы.
– Ёшкин кот! – Потрясенный Шульгин сорвался с кресла, забыв про палку, оступился на раненую ногу, зашипел от боли и злости.
Схватил палку – и с трудом подавил желание не опереться на нее, а стукнуть ею Маргариту:
– Какими глупостями ты забиваешь свою голову? Нет у него никого! Да ну… Я Мишку знаю сто лет! Человек достойный, честный коммунист, мыслящий на государственном уровне! Мы с ним рабфак прошли, институт, комсомол. Теперь вот на партийной работе! – Шульгин снова плюхнулся в кресло, вытянул отчаянно ноющую ногу. – Ты уж извини… извини, но для нас главное – что? Поставленная партией задача, а не семейные дрязги и противоречия! Мы что здесь, в бирюльки играем? Пашем вон по двадцать часов! Я сам вон на этом диване ночами сплю!
Шульгин зло кивнул на ненавистный твердый и жутко неудобный кожаный диван, после ночевки на котором нога болела еще сильней.
Маргарита глянула на диван, а потом смерила Шульгина таким взглядом, от которого ему стало неуютно. Чудилось, она с трудом удержалась, чтобы не спросить: «А с кем ты на этом диване ночуешь, Дементий, друг?»
Да… Маргарита крепко повернута на изменах мужа. Похоже, все, что говорил Шульгин в защиту Михаила, пронеслось мимо ее ушей!
И все же он продолжил с горячностью:
– А если мы мало внимания уделяем… – Рявкнул в некстати зазвонивший телефон: – Вера, ну я просил, хотя бы пятнадцать минут можно меня не беспокоить?! – И продолжил: – Ну прости его, а?
Маргарита смотрела такими ледяными, недоверчивыми глазами, что Шульгин сокрушенно вздохнул. Да она не слышит!
И он брякнул от всей души:
– Ты меня извини за прямоту, но… Но в семье многое зависит от женщины.
Маргарита стиснула зубы, и Шульгину вдруг стало ужасно жалко ее. И он заговорил ласково, как с младшей сестрой:
– Нам же, мужикам, что надо? Любовь, ласка… и тарелка супа.
Маргарита скользнула по нему глазами, и Шульгин подумал, что и эти его слова показались ей пустым звуком. Однако… нет!
– Кстати, о супе, – деловито сказала Маргарита, вытаскивая из мундштука почти нетронутую папиросу. – Спасибо тебе большое за повариху. Я, правда, пока не знаю, как она готовит…