Егорыч завел мотор.
И вдруг из дому выбежала Лиля – в одном платье, в неуклюжих валенках.
– Мама! Мамочка! Подождите меня! Я с вами хочу!
Да, подумал Говоров, глядя на дочь, бегущую за машиной, Маргарита так и не стала ей матерью. Бросила – и не оглянулась…
Следом вылетела Тася с шубкой в руках:
– Лиля, куда ты, куда?! Простудишься!
Говоров не выдержал, тоже выскочил вон:
– Лиля!
И вдруг автомобиль остановился.
– Мамочка, я с вами хочу!
Маргарита выбралась из машины, кинулась к девочке:
– Доченька!
Говоров споткнулся.
Подбежала Тася с шубкой, укутала девочку.
Но Лиля рвалась, отталкивала ее:
– Пусти! Я с мамой хочу!
Говоров увидел, как Егорыч крепко потер лицо – в полном сокрушении…
Михаил Иванович схватил дочку на руки, почти с мольбой крикнул Маргарите:
– Ну поезжайте уже! – и быстро пошел к дому.
Лиля верещала над ухом:
– Костя! Котька! Мамочка!
– Лилька, мы скоро приедем! – завопил Костя, выглядывая из «Победы».
Из-за этих криков Говоров не услышал, как Маргарита бросила в лицо ошеломленной Тасе:
– Потаскуха!
Тася немо застыла посреди дороги.
– И дочь твоя такой же вырастет! – мстительно добавила Маргарита и снова села в кабину: – Да поехали уже, Егорыч!
Машина тронулась.
Тася побежала в дом.
* * *
Еще вчера решили, что Лиле нужно уехать тоже. Ее забирала к себе в деревню Варвара. В ту самую деревню, где жила ее сестра, мать Сергея.
Если у Варвары и вертелся на языке вопрос, отчего же это родная мать дочку свою с собой не взяла в Москву, то она этот вопрос благоразумно не задавала и все ворковала, ворковала, успокаивая Говорова, которого аж трясло от беспокойства: он страшно боялся, что за ним приедут раньше, чем семья окажется в безопасности. Оттого и поглядывал то и дело в окно.
– Михаил Иванович, да не волнуйтесь, пересидим! – снова и снова повторяла Варвара. – Изба у меня теплая, добротная, харчи раздобудем. Господи, да ненадолго ж прощаемся! Скоро увидимся!
– На тебя надеюсь, Варвара, – кивнул Говоров.
– Да Лильке в деревне еще и понравится! – посулила она. – Ну что, поехали, лягушка-путешественница? Готова?
Тася натягивала Лиле теплые носки, валенки, помогала надеть шубку.
– Я не лягушка-путешественница! – насупившись, сообщила Лиля, которой очень не нравилась вся эта творившаяся вокруг суета. – Я – Карамелька. Меня Сережа так называет.
– Лилька-карамелька, – задумчиво повторил Говоров, снова и снова вслушиваясь – не скрипит ли снег под колесами подъезжающего «воронка»? Хотя они ведь могут остановиться и поодаль, как вчера, когда забирали Шульгина…
– А что такое потаскуха? – вдруг спросила Лиля.