– Эко вы пренебрежительно о крейсерах противника, батенька, а ведь итальянцы совсем новые.
– Так себе корабли, Карл Петрович, имел я возможность с ними ознакомиться. Мореходность низкая, экипажу тесно, скорость тоже не поражает. Броненосцы для бедных! Недаром их так в Южной Америке любят.
– Зато вооружены недурно, – возразил Иессен, – и, кстати, мы их вполне могли приобрести. Чего-то Главный штаб заартачился, по типу они нам, видишь ли, не подходят!
– Соглашусь с Зиновием Петровичем[106], по типу они нам и впрямь не подходят, хотя купить их все же следовало.
– Как это так, ведь противоречите сами себе?
– Вовсе нет, корабль, перекупленный у вероятного противника, равен двум[107]. У нас на один больше, а у него на один меньше.
– Остроумно, кстати, а давайте все перейдем в рубку, похоже, становится жарко.
Противоборствующие эскадры все больше сближались, однако Катаока не собирался расходиться с русскими на контркурсах. Да и терпеть неожиданно точный огонь врага ему как-то не хотелось, а потому его крейсера отчаянно маневрировали, выходя из строя всякий раз, как снаряды противника начинали ложиться рядом. От попаданий его это все же не спасало, но серьезных повреждений пока удавалось избежать. Поравнявшись с «Победой», японский адмирал приказал повернуть все вдруг, что его корабли и проделали с немалым изяществом.
– Вы только посмотрите, что они творят? – с веселой злостью воскликнул Иессен. – Ведь до чего слаженно маневрируют, сукины дети! Нет, не я буду, если не научимся так же.
Очевидно, японский адмирал рассчитывал, что, пользуясь превосходством в скорости, сможет сделать русской эскадре палочку над «Т», но тут в дело вмешался случай. Едва все японские крейсера закончили поворот и легли на обратный курс, на «Асаму» обрушился целый ливень снарядов. По нему и так вел огонь «Победа» и начал пристрелку «Ретвизан», а тут еще присоединился имевший репутацию отличного стрелка «Полтава». Сейчас трудно сказать, чей снаряд нашел цель, но, как видно, количество перешло в качество, и один из стальных гостинцев, вместо того чтобы поднимать высоченный всплеск рядом с вражеским кораблем, ударил его в кормовую башню. Тяжелый русский снаряд проломил гарвеевскую броню и исправно разорвался внутри, заставив детонировать сложенные там снаряды. Сила взрыва была такова, что восьмидюймовую башню подбросило вверх, как пробку из бутылки шампанского, а еще через несколько секунд огонь достиг погребов, и ужасный взрыв возвестил о доблестной кончине храбрых японских моряков. Обреченный крейсер, мгновенно лишившись хода и доброй половины кормовой оконечности, начал быстро оседать на нее, а хлынувшая внутрь котельных отделений вода поставила точку в разыгравшейся трагедии.