Так что, с одной стороны, подпольной группой здесь и не пахло, но с другой, по тем мерзопакостным временам, это было смело, очень смело!
И потом, если слепой и не был членом подпольной группы, разве его в том вина?
Вы когда-нибудь слышали, чтоб в подпольные группы принимали слепых?
Я, по крайней мере, такого не припоминаю.
У Валентины Викторовны была присказка: «Вот выиграем суд, тогда разбогатеем». Я знала, что она судится с собственным братом из-за наследства родителей, и, не очень вникая в подробности, от души желала ей выиграть это дело, потому что она и летом, и зимой носила одни и те же болотного цвета обноски и откровенно нищенствовала, ходя по квартирам и прося людей: «Люди добрые, помогите, чем можете!» Но потом, когда она уже отсудила у брата пять тысяч долларов, сын ее, Антон, сообщил мне то, от чего мне, честно говоря, стало не по себе…
Оказывается, Валентина Викторовна едва ли не с восемнадцатилетнего возраста порвала с родителями и уехала в другой город. А брат ее всю жизнь преспокойно себе жил в родительском доме, жил и добра наживал.
Но вот умер их отец и перед смертью отписал дочке половину дома и имущества, а через некоторое время умерла и мать, тоже успев отписать ей половину нажитого добра. И Валентина Викторовна, посовещавшись с адвокатом, поняла, что по закону ей теперь причитается одна половина по завещанию отца и еще половина от оставшейся половины по завещанию матери, то есть три четверти дома и имущества, и не постеснялась воспользоваться родительской оплошностью, чтобы все это у родного брата отсудить.
А сын ее, Антон, был престранным парнем, закомплексованным и неухоженным. Я бывала на его днях рождения, и каждый раз там повторялась одна и та же сцена. Антон напивался и вопил, что все к нему только нажраться приходят, а до него, Антона, никому нет никакого дела, и мы бросались жалеть его и успокаивать, но только подбрасывали поленья в костер.
Самое смешное, что на столе у Антона обычно, кроме картошки в мундирах и двух бутылок водки, ровным счетом ничего не стояло, так что разговоры о том, что мы приходим к Антону нажраться, звучали вовсе анекдотично.
Так вот, этот самый Антон стал встречаться с Ниной, и через несколько месяцев они, к обоюдному удовлетворению, разбежались. Но за те несколько месяцев, что Нина была вхожа к нему в дом, она успела привязаться к Валентине Викторовне и потому все равно продолжала ходить к ним, из-за чего Антон жутко злился и демонстративно запирался в своей комнате, иногда, впрочем, выбегая оттуда с криком: «Ну до каких же пор ты будешь шляться сюда?!»